«Господи… Нет, только не это, это не может быть правдой… Что угодно, но не это…», – пытался убедить себя Игорь.

Он почувствовал, что ноги и тело отказали ему, только когда грохнулся в снег. Отупение и шок сковали его. Нет, не потому, что он вдруг поверил «призраку», а потому, что осознал: версия Астафьева может быть таким же враньём, как версия «Пути просвещения», которую ему только что озвучили. Ведь в одном «призрак» был абсолютно прав – гильдии и «Рассвету» это выгодно… А они с братом, да и остальные «анархисты» поверили, ведь в словах Астафьева всё было так логично, так чётко. И даже Гронин поверил… Или нет?

Романов не чувствовал этого, но из его глаз вдруг потекли слёзы. Они стали результатом смешения подавленности, бессилия и отчаяния, которые внезапно захлестнули его, с осознанием того, что его родной брат, самый дорогой ему человек, возможно, будучи марионеткой, использовал собственных товарищей для достижения ложных целей, возложил их жизни на алтарь мщения, исступлённо тянул их за собой, рискуя ими – и всё только ради того, чтобы исполнить ложную волю кукловодов, тех, кому он на самом деле должен был мстить. Какая жестокая ирония…

О том, через что ему самому пришлось пройти, в этот момент Игорь даже не подумал.

«Только бы это всё не оказалось правдой…», – молил он.

– Ты в порядке? – послышался глухой, зловещий голос.

«Призрак» повернулся к нему и смотрел прямо на парня, но тот не мог ничего ответить. Пока он не примет услышанное, пока оно не переварится – Игорь вряд ли сможет пошевелиться. Даже эта внезапная, удивительная участливость «призрака» не привлекла его внимания.

В голове у парня творился такой хаос, всё было настолько обрывочно, что проще было назвать это пустотой, ведь ни одной связной мысли он выдать не мог. Всё вертелось, словно какой-то причудливый калейдоскоп: проносились отдельные фразы, обрывки воспоминаний, боль, гибель друзей, ненависть к врагам и страх, постоянно преследовавший его. В этой кутерьме внезапно всплыла чёткая мысль, которая и вернула его в реальность. Разогнав весь хаос, она царственно заняла всё пространство в его голове, не позволяя больше ничему помешать ей.

«Я должен рассказать обо всём Андрею, а затем выяснить, кто из них говорит правду», – вот, что он подумал.

Открыв глаза, Игорь поднялся и сел, что-то вспоминая.

«А ведь Андрей рассказывал, как Гронин, кажется, говорил что-то о том, что хоть версия Астафьева и звучит правдоподобно, но не стоит ей безоговорочно верить. Мудрый Павел Константинович…», – подумал он, а затем заговорил.

– Мой брат жил ради мести. Мы были слабы, ничего не умели и не могли, но с тех пор, как стали сильнее, он жил только ради того, чтобы отомстить: за родителей, за нас и за всех людей, – медленно сказал Игорь, а его глаза смотрели в никуда.

«Призрак» молча слушал его. Или не слушал? Игоря это, впрочем, не волновало. Кряхтя, он поднялся и отряхнул снег.

– Я должен выжить, чтобы рассказать ему, что он может заблуждаться, – продолжил он. – Чтобы помочь ему выяснить правду.

Он перевёл взгляд на «призрака». Теперь в его глазах выражались холодная решимость и твёрдость, так хорошо знакомые человеку, чьё лицо было скрыто под шлемом.

– Это опасный путь. Идя по нему вы, вероятно, встретите свою смерть.

– Возможно. Может, мне даже не хватит сил это сделать, но их хватит Андрею. Это я знаю точно. Я не могу позволить, чтобы он тратил силы не на тех врагов, – со странным отчуждением ответил Игорь.

– В таком случае – будь собран и осторожен. И главное – не дай ненависти захватить себя или брата.

Игорь ничего не ответил. Он некоторое время сосредоточенно смотрел на «призрака», о чём-то размышляя, пока, наконец, не оформил свои мысли ещё в несколько вопросов.

– Ты говорил, что вместе с «Путём просвещения» от «Организации» откололось больше половины народу. Почему тогда секта немедленно не уничтожила оставшихся?