– Что, не твой вкус? – усмехнулся Полозов. – Эстрадный стиль, попса? Слишком пошло, низко и даже вульгарно? Тебе бы Джими Хэндрикса или на худой конец «Криденс»? Угадал? Но разговор не о наших музыкальных вкусах. Речь идет о чести человека, прекрасной умной женщины, возможно, даже о ее жизни.

Полозов продолжал изъясняться высоким штилем, а Дима гадал про себя, сколько денег слупил его шеф с этой эстрадной звезды. Наверняка вскрыл ее на всю наличность, выпотрошил легко и элегантно. А Дунаева еще спасибо говорила и вытирала глаза платочком. Полозов всегда находит свой единственно верный подход к людям – ключик к их сердцам, бывает красноречив и убедителен, когда видит наличность. Но, если позабыть о довольно прохладных отношениях с начальником, Полозову надо отдать должное – он знает свое дело. Иначе не сидел бы в этом кресле. Покойный Саморуков, продавая свой бизнес этому человеку, не ошибся. Старик вообще редко ошибался в людях.

– Димыч, проснись, – Полозов нахмурил брови, – а то…

– Я вас слушаю. – Радченко постарался придать своей физиономии осмысленное выражение. – Это у меня манера такая: глаза закрывать, когда задумываюсь.

– Странно. Раньше не замечал за тобой таких ужимок. Ладно, проехали. Итак, все началось одним прекрасным утром. Известная певица и привлекательная тридцатипятилетняя женщина проснулась в своем новом загородном доме, особняке дворцового типа. Обустройством гнездышка она вместе с мужем занималась целый год и немного устала, поэтому решила устроить себе выходной день. Муж уехал в город по делам, семилетний Максим еще спал. А бдительная няня караулила его чуткий утренний сон. Никаких дел на горизонте. Она отдернула занавески и увидела прекрасное весеннее утро, восходящее солнце над полосой леса, лужицы, еще схваченные корочкой льда, стволы березок… Дунаева выпила кофе в столовой и поднялась в кабинет мужа. Подошла к стеллажам с книгами и переставила с места на место пару деревянных статуэток, купленных в Японии.

– Именно японских? – усмехнувшись, уточнил Радченко.

– Именно, – с достоинством кивнул Юрий Семенович. – По большому счету, это не имеет значения, японскими были те фигурки или китайскими. Я просто горжусь тем, что у меня прекрасная память на мелочи, профессиональная. Хотя бумаги из этого конверта я читал всего один раз. Итак, наша клиентка занималась в кабинете какой-то чепухой. А потом села к компьютеру, подключилась к Интернету и открыла почтовый ящик, куда попадают письма поклонников. Она хотела прочитать какую-нибудь приятную чепуху: «Ваши песни дарят мне надежду и силы радоваться своей судьбе, гордиться своими близкими» и так далее. Дунаева нажала кнопку клавиатуры. И все. На этом закончилась прежняя налаженная, счастливая жизнь хорошего человека и начался кошмар, похожий на страшный сон, который длится несколько месяцев и не думает кончаться, а только набирает силу.

Полозов остановился, вытащил из деревянной коробки тонкую сигару, прикурив от настольной серебряной зажигалки, пустил к потолку струйку дыма и вопросительно посмотрел на подчиненного. Дима сказал те слова, которых от него ждал начальник.

– Да, вы меня заинтриговали. Без дураков.

– Тогда попробуй угадать, что было в почтовом ящике.

– Письмо, разумеется, что еще там могло быть. С угрозами. Скорее всего, это шантаж. Какой-нибудь подонок угрожал обнародовать интимные фотографии Дунаевой. У нее наверняка была связь на стороне. Даже не связь – так, легкое увлечение. С любовником она давно порвала, почти забыла его. А фотографии остались. Потому что этот малый – сообразительный сукин сын. В точку?

– Ну, не совсем. Только по части фотографий. Для классного юриста, который специализируется на уголовных делах, ты мыслишь слишком шаблонно, схематично. В почте действительно оказались три черно-белые карточки. Труп молодой женщины. Тело лежало на земле, к коже прилипли сосновые иголки. Одежда разорвана в клочья, несколько ножевых ранений в грудь и живот, горло перерезано. Фотографии сопровождала короткая подпись: «Наверное, она сильно мучилась перед смертью. Как думаешь?» Вот так, Дима… Остальное узнаешь из этих документов.

Он передал увесистый конверт Радченко и добавил:

– Тут рассказ Ольги Петровны Дунаевой, ее предположения, догадки и много чего еще. Плюс досье, которое наши детективы собрали на певицу, а также на ее супруга Гвоздева Анатолия Васильевича, бизнесмена. Впереди у тебя день, чтобы просмотреть бумаги, еще день, чтобы составить план действий. А послезавтра к шести вечера эстрадная звезда ждет тебя в своем загородном доме. Она готова ответить на все вопросы. А я рекомендовал тебя с самой лучшей стороны. Перехвалил, как всегда.

– У вас золотое сердце, – с кислой улыбкой ответил Радченко.

– В пятницу ты придешь в этот кабинет, переполненный новыми идеями. Усек? Кстати, Димыч, я тебе завидую. Меня вот певицы в гости не зовут. Мордой не вышел и вообще… Проклятый возраст. Больно сознавать себя лежалым товаром, который не пользуется спросом. Но ты – другое дело. Романтический мачо. А Дунаева твоя ровесница, очень сексапильная особа. Но ты в гостях не забывайся. Хотя бы при первой встрече не дай затащить себя в койку. Держись гордо, даже надменно. Мол, я себе цену знаю, а певицы, манекенщицы и балерины на меня пачками вешаются. Едва успеваю их отшивать.

Полозову так понравилась собственная шутка, что он засмеялся.

– Вот так я ударил… – Игорь Перцев выбросил вперед тяжелый кулак и застыл с вытянутой рукой. – Прямой в верхнюю челюсть. И продавец слетел с катушек.

Следственный эксперимент с выездом на место проходил в душном и тесном строительном вагончике, приспособленным под магазин. Майор убойного отдела Юрий Иванович Девяткин глянул на следователя прокуратуры, юриста третьего класса Леонида Ефимова, заполнявшего протокол, и двух свидетелей, женщин – продавцов дневной смены, безмолвно стоявших по эту сторону прилавка. Женщины были напуганы и глядели на Перцева так, будто он, спустя два месяца после расправы над их коллегой, продавцом Рафиком Айвазяном, вернулся сюда, чтобы поубивать остальных работников магазина.

– Давай дальше, – сказал Девяткин. – Что ты сделал, когда ударил продавца?