— Да. Например, в прошлом году так и было, — сказал Петер. — У нас оказалось много хлопот с лопнувшими трубами, кое у кого возникли проблемы. За то время, что я здесь живу, так холодно еще не было.
— Итак, дорогая, — подытожил Эрик, — еще три недели разрухи, и мы будем спать в своей собственной спальне.
— Великолепно.
Я обернулась и посмотрела на дом. Леса по всему фасаду, повсюду строительный мусор, деревяшки, инструменты, одежда, снятая и тут же брошенная, когда стало припекать солнце.
— А окна и двери? — вспомнила я.
— Тут работы всего на день, — ответил Петер. — Мы их уже заказали. Останется только вставить. Вам повезло, что фундамент оказался в хорошем состоянии. В старых домах никогда не знаешь, с чем столкнешься, так что я был осторожен с первоначальными планами, но должен признать, что все идет как по маслу.
Я вздрогнула от испуга.
Нужно выйти из летаргического состояния. Не могу понять, где я, пока не вижу перед собой стену. Зеленая. С царапинами, какими-то словами и целыми фразами.
Должно быть, я задремала. Который час, не знаю. Часы у меня забрали сегодня утром при входе. Меня обыскала женщина в форме полиции. Мои часы, кассовые чеки, оставшиеся в карманах куртки, ключи от дома и мелочь на оплату парковки были сразу сложены в отдельный пакет. На него наклеили этикетку. Мне пришлось разуться. Та же женщина вытащила из кроссовок шнурки, положила их вместе с остальным моим имуществом и отдала мне обратно обувь без шнурков. Потом я должна была подписать какой-то бланк, протянутый мне кем-то из полицейских. Другой слуга закона поставил на него печать. Вообще-то я думала, что они выдадут мне комбинезон. Оранжевый, как показывают в американских фильмах. Но я все еще в своей одежде — в футболке и длинной, широкой юбке из хлопка. И в кроссовках без шнурков.
Слышатся шаги. Где-то в глубине моего сознания вспыхивает: допрос. Они идут, чтобы взять меня на допрос. Я начинаю дышать чаще.
Что мне сказать? Или я могу ничего не говорить?
Все, что мне известно о подобных ситуациях, я почерпнула из американских сериалов: «Вы имеете право хранить молчание. Все, что вы скажете, может быть и будет использовано против вас в суде».
Сказали они что-нибудь в этом духе утром, при аресте? Не могу вспомнить. В моей памяти остались только взгляд Эрика, его смятение.
Его жена — подозреваемая в убийстве.
12
— Симона!
Я оставила посуду как есть и вышла на улицу.