«Ну хорошо, для бестолковой лошади, может быть, это и является смыслом жизни. А для меня? Какой в этом смысл – нестись, очертя голову, за проклятым душегубом?»

Эти мысли были легкими и витали где-то под самыми волосами, а чуть глубже сидела твердая уверенность, что он продолжал бы бежать даже в том случае, если бы спецназовцу вздумалось сесть на него верхом.

Взгляд – и Соловьев посылал тщедушное тело вперед, испытывая при этом нечто вроде экстаза.

Фотоаппарат бешено колотил в ребра, и Соловьев удивлялся, почему он до сих пор не пробил там огромную дыру? Может, ему стало бы легче дышать?

Во рту был неприятный привкус, словно он сосал медную монету, губы запеклись и, сколько он их не облизывал, начали трескаться.

Деревня была уже близко. Через пару минут они поравнялись с крайними домами и продолжали взбираться на подъем– к счастью, не очень крутой.

У Соловьева не было сил смотреть по сторонам: мышцы шеи задеревенели, словно их свело судорогой, он уперся взгля дом в широкую спину капитана и больше ничего не видел.

Лопатки спецназовца размеренно поднимались и опускались, как маленькие крылья, и... что казалось самым странным– футболка на спине капитана высохла!

Соловьев точно помнил, что, когда они встретились у разбитой машины, спецназовец (Дмитрий, кажется. Дмитрий Не красов – так его зовут?) был мокрый, как мышь. А сейчас – высох. На оливковой ткани белели разводы соли, выходящие из подмышек двумя аккуратными полукружьями.

Соловьев смотрел на футболку и не мог оторвать от нее глаз. Сам-то он потерял черт знает сколько жидкости. Наверное, он не сможет пописать раньше, чем через двое суток, даже если и выпьет цистерну воды.

Капитан внезапно застыл как вкопанный, и Соловьев, с размаху уткнувшись в его спину, остановился и медленно сполз на асфальт.

– Шшштооо... – с трудом выдавили свистящие легкие. Дмитрий присел на корточки и потрепал журналиста по плечу:

– Все нормально. Все в порядке, парень. Ты знаешь... – он задумчиво посмотрел на груду металла, лежавшую у дороги метрах в ста перед ними, – покури пока.

Соловьев слабо улыбнулся:

– Я не курю.

– Некому было научить? Это просто. Я тебе покажу. Как-нибудь потом.

– Спасибо... – Больше всего Соловьеву сейчас хотелось прилечь и проспать минут шестьсот, не меньше.

– Отдохни, а я скоро вернусь.

Капитан упруго встал и пошел вперед, а Соловьев отполз в сторонку и повалился в траву. С него наконец-то сняли седло. Журналист раскинул руки и ноги и стал похож на морскую звезду.

«Если я и открою глаза, то не раньше, чем через... через... чем он вернется, а на остальное мне – наплевать». Соловьев глубоко задышал и спустя минуту уже дремал.