– Зачем ты мне помогаешь?

– Я не тебе помогаю. Бода забирается в кэб.

НУ ЧТО, ДРАЙВЕР? – спрашивает Тошка.

– Едем, Тошка.

КУДА?

– Назад в Манчестер.

Обратно к началу, чтобы найти убийцу, – и Бода думает, что неплохо бы начать с самого Колумба. Койот тоже хвастался ей, что видел Колумба, но как все-таки найти это туманное создание, особенно сейчас, без подключения к карте и без Койота?

Силуэт Бонанзы дрожит посреди дождя, когда Бода сдает назад и выезжает из обломков вывески на дорогу. Она видит, как из двери для зомби появляется Кантри Джо. Как наклоняется подобрать измазанное грязью платье. Он подходит к Бонанзе и колотит его по груди, снова и снова бьет полумертвую плоть маленькими руками. Зомби просто стоит без сопротивления, пока певица не падает в его огромные объятия. Два силуэта, отдаляясь, сливаются в один – Бода с Тошкой уезжают прочь от огней придорожного кафе.

Второе тело нашли сегодня ночью, за несколько минут до того, как старый день перешел в новый: во вторник, в 11 часов 49 минут. Над клочком земли в Александра-парке вилась туча мух. Каждое насекомое стремилось урвать свою долю, и все они бешено жужжали, чувствуя аромат мертвой плоти. Сотни жирных тварей. Пришлось поставить акустическую бомбу, чтобы мы могли подойти к насыпи, похоронившей под собой тело.

Ее нашел какой-то бродячий человекопес, который искал в рваном тумане что-нибудь съедобное и убежал, напуганный находкой.

Полночь. Звонок копам. Звонок Сивилле Джонс.

Когда раздался звонок, я еще не спала, так меня загрузили новости от Гамбо Йо-Йо и прочитанное в дневнике Койота. Последние страницы были заполнены признаниями в любви к Боде, а между ними был вложен клочок бумаги – послание в стихах псодрайверу, под которым стояла уверенная подпись Боды. «Уведи меня, прошу, по кривой дорожке в ночь», – так оно начиналось. «Уведи меня, прошу, по кривой дорожке в ночь, и волною лепестков и стеблей меня омой». Знакомый почерк. Еще между страницами был воткнут билет на манчестерский виртбольный матч в следующий четверг. Судя по дневнику, Койот звал ее с собой. Что-то меня зацепило в любовной истории из дневника: ощущение, что ты кому-то желанна.

Когда я читала дневник, то наклонилась над детской кроваткой в старой комнате Белинды. Животом я касалась оградки кровати, нависая грудью над ребенком. Он сосал мне левую грудь. Естественно, молоко не появлялось, из меня давно вышли все соки. И все-таки моему дорогому незаконному сыну это шло на пользу. Ночью он стал довольно сильно чихать. Я закрыла ему глаза и нос мокрой фланелькой. Он что-то пробулькал в ответ. Я могла только догадываться, что его слова были о любви ко мне, потому что никто бы не смог их перевести. Мой Сапфир говорил на рыбьем языке. Моя Тень уловила какие-то обрывки его любви. Я ненадолго взяла Сапфира на руки, придерживая деформированную головку, потом снова дала ему грудь. Звонок оторвал меня от материнских обязанностей. И поэтому смотреть на то, что мы нашли в парке, оказалось еще тяжелее.

До парка мы ехали как по расцветающему саду. Крошечные ростки пробивались сквозь асфальт дорог, а наросты зелени скруглили углы магазинов и домов. По докладам специалистов, ожидалась самая тяжелая весна, еще хуже, чем во времена Плодородия 10. В парке мы обнаружили холмик в форме луковицы – перекрученные стебли цветов поднимались из земли, издавая невыносимое зловоние. Зомби найден, виновный обнаружен. Эта поездка домой стала для него последней, конечный пункт – яма в неосвященной земле. Упокойся среди цветов. Слепленное из грязи тело полностью преобразилось.

Зеро ждал меня там.

– Знаешь что, Дымка? Жалко мне, что его нашли уже таким. Потому что я очень хотел сам его завалить. Крекер бы порадовался. А когда радуется хозяин, радуюсь и я. А этот сволочной зомби взял и подох, и я остался ни с чем.

– Хочешь попасть на отстрел зомби? Раньше у нас отстреливали собак.

– Не расстраивайся, Дымка. Зомби не люди.

– Наполовину люди. Я опустилась на колени рядом с телом.

– Какого хрена ты делаешь?