Официально Маринин изучал в школе и в училище немецкий, но не сильно преуспел в нём. Раскрывать свои таланты полиглота я и не думал. Осталось тихо и спокойно дослужить в штабе до конца войны и подать рапорт с прошением об отставке. Только вот чуйка сообщала, что эти планы идут лесом, не дают мне спокойной службы, снова куда-то втравить хотят.

- Ничего, переводчик будет. Сейчас сдай дела, что не успел закончить, и собирайся. Парадную форму приготовь.

- Есть. А что, в Москву летим?

- В Москву ему, - проворчал генерал. - Нет, к союзникам. Меня старшим отправляют, обговорить места встреч войск, всё, вплоть до недопущения дружеского огня. Вылетаем вечером.

- Больно это помогает. Вон их штурмовики вчера нашу колонну с ранеными атаковали. Семнадцать грузовиков сгорело, больше пяти десятков погибших.

- Так сбили же их наши ястребки, - чуть улыбнулся генерал.

- Это только и радует. Не нравятся мне наши союзники. И поляки не нравятся…

- И финны, и румыны. Знаю. Никто тебе не нравится.

- Полячки хороши, - пожал я плечами. - Румынок и финнок не пробовал.

Генерал захохотал и махнул рукой, мол, проваливай, а я, покинув кабинет, сдал дела другому офицеру, а сам стал готовить болванки будущих протоколов встреч и соглашений, что нужно будет подписать. Не один с ними работал, ещё четверо офицеров и переводчик. Это он с нами летит. Генерал иногда заглядывал, изучал что успели, даже советы давал, вот так и закончили дела. Успели до вечера. После этого в парадной форме, своего я ничего не оставлял, в хранилище прибрал, и на «Дугласе» мы взлетели, направившись в сторону зоны оккупации союзных войск. Кстати, кроме нашей группы, а был генерал, его адъютант, и я с переводчиком, были шесть офицеров из Политуправления, у них свой переводчик, пять бойцов, видимо охрана политработников, ну и майор британской армии. Он у нас в штабе уже неделю околачивается, вроде как для связи. А политработники на той встрече не нужны, думаю полетели просто развеяться, погулять по иностранному городу, с союзниками пообщаться. На хвост упали, если проще. В общем, те летели отдохнуть, а мы работать, в этом и была та разница. У политработников старшим тоже генерал был, он с нашим сел и они половину полёта о чём-то общались. А сам полёт прошёл благополучно, нас сначала наши истребители сопровождали, мы над территорией противника летели, а дальше ночные истребители союзников. Они и довели в тёмное время суток до своего аэродрома, где мы и сели. Машины были готовы, поэтому устроив всех, отвезли в гостиницу. Я только тут узнал где это мы. Небольшой городок в окрестностях Мюнхена. Понятно почему союзники остановились в нём, городок не пострадал, в отличии от Мюнхена, который союзники бомбили только так. Били по мирняку, но это не удивительно, они очень любят это дело. Почему они это делают? Запугать население, чтобы те восстали против своего правительства. Такой террор. Тупая идея и она не сработала. Дрезден тоже по этой причине бомбили, больше ста тысяч погибших гражданских. Запугать не вышло, немцы ещё больше сплотились. Солдаты на передовой перестали брать в плен англо-американских солдат. Не все такие, но потери союзников серьёзно возросли, как и сопротивление немцев.

Нам выделили отдельный частный дом для проживания, комнат хватило, как и мест, охрану осуществляли наши бойцы. Хотя и американские солдаты были. У меня комната двухместной была, с переводчиком ночевал. Похоже это частная гостиница, пансионат, где снимают комнаты. А с утра пошла работа, действительно пришлось поднапрячься, но за день мы все сделали. Вечером банкет. После него в планах вылететь обратно, но союзники не дали, да и наши политработники не особо рады так быстро улететь были. Они гуляли по городу, в магазины заходили. В отличии от наших захваченных территорий, тут они вполне работали, и солдаты оккупационных войск были частыми посетителями, давая заработать местным. Для политработников поначалу это дико выглядело, а потом ничего, освоились. Правда, меня с переводчиком заметили в пивном баре и выгнали. Это дискриминация. Нас выгнали, а сами пиво заказали. А ведь у нас всего два часа свободного было, до этого постоянно при генерале были. Ничего, зашли в следующий бар, тут их на улочках хватало и там посидели. Марки у меня были, трофейные, из Берлина, инкассаторов остановил, когда ехал к музею за бронетехникой, их охотно брали. Вот так посидели и вернулись к месту постоя. Вроде всё хорошо, задачу выполнили, но я как чуял что что-то не так будет. Обратно днём летели, нас британские «Спитфайеры» сопровождали. Над территориями противника двигались, а тут бритты раз, развернулись и потянули домой, командир борта сообщил генералам, а наших истребителей ещё не было, не передали те нас. Впрочем, когда наши «Лавочкины» появились, было уже поздно, густо дымя одним мотором наш транспортник шёл к земле. Убитых и раненых в изрешечённом двумя «мессерами» салоне, хватало. Наши немцев прогнали, один «мессер» даже сбили, и самолёт дотянул до ближайшего полевого аэродрома. Хорошо просохло неплохо, сели на шасси, не на брюхо. Генерал мой погиб, переводчик ранен. Да что это, мне пуля в ногу попала. Хорошо винтовочного калибра, не пушкой, оторвало бы к чёрту. Так что из салона, как и многих других, меня выносили на руках, дальше на носилки и к грузовику. На аэродроме одна санитарная машина, она уже полная и отъехала. Грузили просто в свободную грузовую машину, чтобы для ближайшей медицинской части довезти. Так что День Победы я встречал в санитарном эшелоне, когда мы к Москве подъезжали. Девятое мая, тот самый день. И тут союзники свой финт провернули, сами капитуляцию подписали восьмого, а нам не сообщили, немцы с нами подписали только Девятого Мая. Ничего, я мстительный, я мстить буду. И про подставу, что бросили нас, тоже не забуду. И про атаку «Мустангов» в прошлой жизни. Мой вертолёт сбили. Гады.

Трое суток в санитарном эшелоне везли, а так меня в госпитале задержали. А отчитывался по заданию. Бумаги тоже сдал, все документы подписанные. Никак не думал, что вот так война для меня закончится. Раненым её встречу, но ничего, главное жив. Что по ноге, то кость не задета, мясо подрано. В икру мне попали, это ниже колена левой ноги. Врачи зашили, так что лечится остаётся. С костылём хожу осторожно. А вообще меддок активно работает, отчего я незаметно как в не себя ем. При этом рана уже зажила, но внешне казалось свежей. Так что могу и без костыля ходить, однако показывать это не стоит. Тут нужно добавить, что меня хотели отправить на санитарном эшелоне, что в Среднюю Азию идёт, но я узнал, что через двое суток будет отправка в сторону Москвы, подкупил врача деликатесами, и тот переписал направление на другой эшелон. Не хочу к казахам. Что ещё могу сказать? В принципе, я всем доволен, войну неплохо закончил, очень даже. Капитан, наградами увешан. Живой, и это главное. По нейросети, подвижки есть, недавно смог открыть третью иллюзию при наличии двух других, стал активно в свободное время развивать их. Даже в госпитале. А что, встану у тёмного окна, и те в темноте без свидетелей в парке проводили тренировки. Несколько ночных преступлений предотвратил на дальности семьсот метров. Из-за этих тренировок меня постоянно мигрень мучила, но меддок спасал, убирал головные боли довольно быстро. Могу сказать так, с двумя иллюзиями бойцов я уже могу четыре часа спокойно работать, если одновременно три использую, пока пятнадцать минут, но нужны тренировки для дальнейшего развития. По прибытию в Москву, нас начали выгружать. И всё под крики радости и всеобщее линование. Победа. Меня также направили в госпиталь, а я размышлял как отправить прошение об отставке, чтобы эту процедуру побыстрее совершили. Да я свалить из Союза хочу, нет, не насовсем, а с союзниками поквитаться. Ну вот морит меня, гнетёт, я тут раненый лежу на белых простынях, а они там гады живые ходят.

Ещё лучше сразу тут сказать, чтобы потом вопросов не было. Все в курсе, что США по Японии использует ядерное оружие. Хиросима и Нагасаки станут известными на всём земном шаре. Владение ядерным оружием, это немалая ответственность, и оно у меня есть. Я ощущаю себя ответственным. Не нужно меня считать отморозком, что испепеляет людей в ядерном взрыве. Всё просто, я использую две ядерные боеголовки по США. И решение это было осознанным. Использую в отместку, будет пощёчиной им по лицу. Будут Хиросима и Нагасаки, появятся Лос-Анжелес и Нью-Йорк. Или ещё какие города. Не будет Хиросимы и Нагасаки, не будет взрывов на территории США. Это моё твёрдое решение, и я его не изменю. Уговоры и убеждения тут не помогут. Именно ответка за использование ядерного оружия. Или вы думаете, что США всё можно, а мне нет? Так это не так. И на погибших людей мне не нужно кивать, вспомните про погибших японцев. Они что, не люди? Бомбёжки Дрездена? Там не люди? Да я не такой как пиндосы, человечнее, но без такой хлёсткой пощёчины их не привести в сознание. В моём родном мире её не было и что вышло? А тут геополитика изменится, и я это прекрасно понимаю, и готов на такой шаг. Это мой крест, и это будет на моей совести, но решение принято. Так что всё зависит не от меня, а от пиндосов. Тут именно ответка, а не превентивный удар. И это многие поймут. Разница между ударами будет. Сначала США по Японии, а через несколько дней по США, и все подумают на Японию. А кто ещё мстить будет? Так что, как видите, жизнь она такая, сложная штука. Но ответку кидать нужно всегда. Именно после удара по Японии США себя пупом земли стала считать. Трясти ядерным оружиям, запугивать всех, разговаривать через губу, ну и дальше. Такая плюха их остановит. И думаю по приморским городам бить не стоит, лучше по тем военным объектам, что в глубине страны, чтобы видели, что все их территории под ударом. Вот такие мысли у меня в госпитале витали. А на второй день узнал, как можно выйти в отставку.

А в госпитале появились представили разных управлений, нашего бронетанкового тоже были, так что я под диктовку написал прошение. Тут неизвестно сразу одобрят или придержат меня. Будем ждать, скрестив пальцы. Как одобрят, уговорю врача выписать раньше, мол, в Казани долечусь, еду туда, там в военкомате где был призван Маринин, а адрес мне известен, воспитатели детдома сообщили, встаю на учёт как офицер запаса, получаю паспорт и свободен. Дальше посещение детдома в Казани и в Куйбышев к той школьнице, что шарф подарила. Я обещал. Хотя предупредил, что ненадолго. Не думайте насчёт школьницы, я ей фотографию выслал, она тоже прислала. Ну не мой типаж, типичная круглолицая рабочая-крестьянка. С томным взглядом. Однако отблагодарить тоже нужно, память о себе хорошую оставить. И дальше всем сообщив, что нашёл работу на Севере, тут фиг проверишь, перебираюсь на оккупированные земли союзников, и бью их. Без конкретных целей. Просто душу отвести. Ну вот хочу. Я ещё и на море поработаю, прорежу авианосцы, а то понастроили. Использую трофейную подлодку, давно хотел попробовать, даже изучал её. Надо практику получить, вдруг пригодится? Так что планы такие, все лето кошмарить пиндосов и бриттов в разных местах, на суше и на море, и ждать августа. Была надежда что мои действия не дадут свершится атомной бомбардировке, я же тоже не хотел отвечать адекватно на действия США. Но если не получится, и они сбросят бомбы, то отвечу. Как я уже говорил, решение давно принято. Ещё в той жизни.

Время в госпитале тяжело тянулись, конечно все радостные были вокруг, и я от них мало отставал, Победа, но ждать, когда удовлетворят прошение, было всё же тягостно. Только пятнадцатого мая, меня официально, через службы госпиталя, уведомили, о том, что прошение удовлетворено. И это хорошо, если бы я был на службе рядом с союзниками, могли и задержать. Некоторых там демобилизовали только в сорок шестом. Я уже отпросился у врача, насчёт этого договорились ранее. Мне сняли швы, врач осмотрел и велел не нагружать ногу, так что надел свою парадную форму, мне её привели в порядок, галифе сменил на новые, заказал у того же портного, и после выписки, всё в списках госпиталя я не значусь, направился в сторону бронетанкового управления. Не пешком, «эмку» достал в неприметном месте. Там получил необходимые бумаги, и на Казанский вокзал. Поглядев на толпы, много было солдат, похоже первая волна демобилизации прошла, понял, что железной дорогой двигаться сложно, переполнена, конечно пробиться и найти место можно, но зачем? На машине ехать, восемь сотен километров, это не по автобану, растрясёт. Пусть раны на самом деле уже нет, меддок убирает последствия от ниток, заживляя, просто время терять не хотел. Поэтому развернулся и покатил к выезду из города. Да, документов на эту машину нет, но кто останавливать будет? Тут с этим куда проще чем в будущем. Редко останавливают, да и то на стационарных постах. На сорок километров от Москвы отъехал, по трассе на Владимир. А выехал на живописный берег реки, красивая, свежая трава на берегу, теплый воздух, ива что склоняла ветви над рекой. Я с этой речки взлетать планирую на гидросамолёте. Был у меня турбореактивный, его и использую. А пока оставив машину, переоделся в сменку, обычная полевая форма, и достав армейскую полевую походную кухню, это немецкая, отмыл, и затопив, начал готовить. А всё равно делать нечего, в сторону Казани полечу как стемнеет, так почему бы новые блюда не сготовить? Тем более свидетелей вокруг нет, котлы опустошены, моя работа за последние три месяца, и можно новую партию заложить.

Этим и занимался. Я не только закончил с готовкой, разлив блюда по термосам и котелкам, наполовину котлы опустошил, но и с машиной поработал. Насчёт кухни, то сготовил щей с телятиной, потом рису и отварил сосисок. После этого отмыл этот котёл после сосисок и вскипятил воды для чая. Заварка была. Запас томатной подливы для риса имелся в термосе, варить не стал. Это всё по кухне, убрал её. Что по машине, то чуть модернизовал её. Снимал защиту на дверях и прорезая отверстия установил музыкальные колонки, на панели приборов поставил автомагнитолу. Японскую. Потом провода прятал под обшивкой и подключал всю систему к электрооборудованию. Проверил, отлично работает, группа «Любе» с флэшки звучала на весь салон. Руки растут откуда надо, это хорошо. Даже часа три поспать успел в палатке, пока будильник не поднял. Да, уже стемнело, поэтому собравшись, поднял квадрокоптер в небо, убедившись, что рядом всё также никого, до ближайшей деревушки километров пять, и спустившись в воду, а холодная та, ледяная даже, голышом был, достал гидросамолёт. Тот закачался на водах реки, меня чуть волной не смыло, развернул его, удерживая за хвост, и забравшись в кабину, тут же одевшись, летний лётный комбинезон, запустив двигатель, вскоре поднялся в воздух. В этом месте река прямой была, для того и выбрал именно это место для отдыха, и вот взлетел, и дальше потянул в сторону Казани. Дальности более чем, так что за два с половиной часа добрался. Скорость триста километров в час, это ещё выше крейсерской летел, крейсерская как раз двести пятьдесят, и вот захожу на посадку на воды Волги. Недалеко от города. Всё же на территории садится на реку будет несколько нагло, да и опрометчиво. Тут самолёт покинул, убрав его, и на надувной лодке добрался до берега. Мочится не стал. На берегу достал прицепной автодом и досыпать. Вот и всё.

А утром, позавтракав, время девять часов было, я прибрал всё, и пешком прогулялся по довольно густому лесу до дороги. Далеко было, думал близко будет. Километра два шёл по лесу пока к трассе на Горький не вышел. Не асфальт, гравий и щебень. Попадались лесные дороги в пути, но это не то. Достал «эмку» и отряхнув щёткой форму, в парадной всё же был, сел на место водителя и покатил к городу, под ритмичные звуки музыки. Поставил испанскую румбу, что-то её захотелось. За мной столб пыли, дорога сильно побитая, но километров сорок держать можно. А вот машин на трассе мало видел. Попались и местные дорожники, как раз окраины Казани вдали показались, бригада работала. Два старика, остальные женщины. Десятка три. М-да, лошади, телеги, один старый трактор с хлипким на вид отвалом, машин не было. Ничего, война закончилась, скоро мужчины вернутся, и техника будет. Немного потерпеть осталось. Посигналив и помахав дорожным рабочим, я проехал не спеша мимо, чтобы пылью их не накрыть, хотя те и сами пыли немало создавали. А так видно, что засыпали и трамбовали ямы, щебнем, а трактор разравнивал. Споро работают, молодцы. Так подъехав к окраине, я въехал в улочки, и покатил к центру. Город я не особо хорошо знал, хотя родился тут, помню ещё сюда прилетал убить своего поддельного сына. Не моим был, но не тронул, узнав чей тот. Потом в других жизнях бывал, в разное время, но вот чтобы хорошо знать город, да ещё когда его не отстроили, без микрорайонов, в старом виде, это нет. Поэтому поглядывая по сторонам, приметив милиционера на перекрёстке, подкатил, встав у кромки проезжей части, и покинув машину, прогулялся к постовому. Вот он мне обстоятельно и объяснил где находится нужный военкомат. Доехал за пять минут и припарковав машину прошёл в здание. Вообще тут очередь, в коридорах десятка два молодых парней в военной форме, фронтовики с медалями и орденами. Герои и Победители.

Меня пригласили в кабинет зама военного комиссара, и пока искали личное дело Маринина, опрашивали, чаем напоили. Герои в Казани, да и в Татарии, есть, просто я один из первых в отставку выхожу. Любопытничали, узнавали, как там и что. Я-то войну в Австрии по сути закончил, в санитарном эшелоне потом ехал. И сейчас с тростью хромая хожу для виду. Так что, о Берлине похвастаться не могу, так и сказал, меня там не было. Опечалил. Однако личное дело нашли, оформили всё, и всё, я больше не военный человек, сам за себя думаю, что делать и как жить, так что тепло попрощался с работниками военкомата, а что, я их трофейными шоколадками кормил, военному комиссару часы наручные задарил. Немало женщин было, им шоколадки ушли. Так что в хорошем настроении покинув здание военкомата, я устроился в салоне машины и поехал уже к детдому. Кстати, время к обеду подходило, без десяти двенадцать. У меня часы точные, по Москве. А весь детдом меня ждал. Ну а что, телефон проведён директору был, всё же государственный объект, я от комиссара позвонил, тот номер детдома знал, пообщались. Поэтому я свернул в узкую улочку, убедился, что лишних глаз нет, и убрав «эмку», достал «полуторку». Ту самую, что досталась от диверсантов. Едва успел достать, как женщина с сумкой в руке свернула в этот проулок. А машина ледяная, промёрзшая. На тенте сверху и кабине снег. Стряхивать не стал, сама стает и стечёт, а откинув борт, и убрав тент в сторону, забрался в кузов. Там и стал набирать подарки детдому. Я же в гости еду, к детям. Не жлоб, не жадничал. У правого борта, от кабины до заднего борта пластиковые ящики с помидорами и огурцами, в три ряда. Ну дети вряд ли оценят, а вот воспитатели вполне. У левого борта ящики с шоколадом, в основном с орехами, сладкий. Местное производство, в одной из жизней в сорок четвёртом в Швейцарии склад обнёс. Дети оценят. А между ящиками всё забил дынями и арбузами. Тут пришлось задний борт закрывать, чтобы ничего не потерять и уже остальное укладывать, даже тент задний завязал, чтобы что не выкатилось. Сделав это, я посмотрел вслед женщине, та уже мимо прошла, но когда проходила у машины, уж больно с любопытством внутрь заглядывала. Что могла увидеть? Да особо ничего. При ней я ничего не доставал. Дальше запустив двигатель, дал прогреться, а то на морозе сколько-то простояла. Воду не требовалось сливать из радиатора, теперь уже и не надо, под машиной лужа, немало с неё стаяло и стекло, и вот так сев в кабину, дважды хлопнув дверью, сразу не закрылась, включил первую скорость и не спеша покатил к выезду с улочки. А это тупик оказался, дальше человек пройдёт, сюда та женщина и свернула, а машина нет. Ничего, развернулся, и покатил обратно, откуда заехал на легковой машине.

Детдом имел ограду, деревянный забор, и подкатив к воротам, посигналил. Кстати, по машине, раньше на ней были военные обозначения, но я убрал. А ещё зимой, после захвата. Сделал безликой. Одним словом, не только груз, но и сама машина идёт детдому. Мой личный им подарок. Надеюсь проблем с оформлением не будет. Ничего, решим как-нибудь. Ворота открыл пожилой сторож, старик, на вид лет восьмидесяти. В кепке, пиджаке, и я даже осмотрел его на предмет наличия «берданки». Вот так-то пошла бы она ему. Настоящий защитник фруктовых садов от малолетних расхитителей. Тот улыбаться начал, опознал, так что заехав, встав сразу за воротами, и оставив грузовик негромко тарахтеть, вышел, и мы обнялись. Ну вот не знаю его, а он меня узнал. Впрочем, директор наверняка всех предупредил. Да и вот за деревьями видно строения, здания, и вроде строй детишек. Готовятся встречать. Сторож, а это он, закрыл ворота, сел ко мне в кабину, я помог, да и сам пригласил, и стал показывать куда ехать, так что по укатанной дорожке выехал к центральному зданию, но на небольшую площадь не стал выезжать, там стояли воспитанники. Семь сотен, как с гордостью сказал сторож. Я ему кратко объяснил, что в кузове, открывать нельзя, посыплется. Поверх борта доставать нужно. И дальше, когда мы покинули машину, грянул оркестр, вот он явно из музыкального училища, участники разных возрастов, да и пола, но играют неплохо, слаженно. Обнявшись с воспитателями, их три десятка было, ещё двое прибежали чуть позже, видимо с отдыха вызвали, вот так меня со всеми и знакомили. Из детей мало кто меня помнил лично, тут много приезжих и эвакуированных. Потом звонкими голосами выступила пионерская дружина, затянув после красивую песню. После них комсомольцы были, тоже ярко выступили. Только после этого дали слово и мне.

- Здравствуйте, дорогие мои. Я помню вы писали, спрашивали, вернулась ли ко мне память. К сожалению, нет, не вернулась, - говорил я громким голосом, чтобы все слышали, тишина стояла, так что должны были слышать. - Однако я знаю, что родной детдом меня не забыл, и ваши письма стали очень дороги мне, как и ваша помощь вернуть память. Я привёз подарки. Вот эта машина, трофейная, я участвовал в бою с немецкими диверсантами, что разъезжали по нашим тылам и в нашей форме. Было две машины, одну сдали патрулю, а эту я забрал себе, чтобы подарить детдому. Помню вы писали, что машину в сорок первом забрали. Также в кузове привёз вам, помидоры, огурцы, но главное это шоколад и дыни с арбузами. Это всё вам.