— Вернулась, — кивнула я и оглядела собравшихся за столом, не пытаясь скрыть своего к ним отвращение. — Встали и пошли вон отсюда.

— Девчуль, ты… — попытался возразить один из «джентельменов».

— Молча встали и вышли. Оба, — перебила я его, сохраняя на лице хладнокровие и сталь в голосе.

Оба мужчин с изрядно пропитыми, опухшими харями, недоуменно посмотрели на мою мать, которая не спешила вставать на чью-либо сторону. Она точно знала, что я добьюсь своего и выставлю из квартиры любого, кто не вызывает у меня хоть сколько-нибудь симпатии.

Поняв, что движения со стороны незваных гостей в сторону двери не намечается, схватила со стола недопитую бутылку водки и без малейших сомнений вылила её содержимое в раковину, наблюдая за тем, как лица всех троих сидящих за столом исказились болью и ненавистью ко всему моему существованию.

— Ты че делаешь, дура?! — наконец, опомнился самый смелый и лысый из них. Поднялся со стула и стремительно начал приближаться ко мне.

Без раздумий разбила пустую бутылку о край столешницы гарнитура и прижала оставшееся в руке горлышко с заостренными краями к его жирной шее. Если не знать, что между головой и плечами находится шея, то её можно было бы и не заметить.

— Вон из моей квартиры, — мой голос был максимально ровным, тон холодным и не терпящим возражений.

Мужик понял, что со мной шутки плохи и, подняв руки, сделал несколько шагов назад, пока не наткнулся задницей на стол.

— Пойдем отсюда, — опомнился второй мужик. — Ебанутая какая-то приперлась.

Мать за все это время не проронила ни слова, молча созерцая поверхность стола прямо перед собой. Так было всегда на протяжении уже более семи лет: она создает проблему — я её решаю, потому что иначе не только её жизнь, но и моя собственная окажется под угрозой.

Я — сирота. Да, моя мать, по факту, жива. Она дышит, ест, разговаривает и иногда очень даже здраво мыслит. Но семь лет назад, когда умер мой отец, вместе с ним умерла и она, оставив вместо себя одну лишь свою оболочку. То тепло, любовь и нежность, что были в ней когда-то, ушли вместе с отцом в могилу. Осталась лишь плоть, которую не волнует ровным счетом ничего, кроме того как бы снова напиться и забыться. Алкоголь, сомнительные мужчины, полное пренебрежение к себе и, тем более, ко мне — это то, с чем мне приходится бороться ежедневно. И эффективнее всего выходит бороться, когда противник уверен в том, что я психически нестабильна и не отвечаю за свои поступки. Хотя, на самом деле, внутри меня клокочет страх, который я не имею права показать, чтобы не быть слабой в глазах всех этих уродов.

Входная дверь за очередными ухажерами захлопнулась. Наконец, я смогла спокойно выдохнуть и опустить руку с зажатым в ней горлышком разбитой бутылки. Повернулась к столу, за которым сидела мать. Её клонило в сон, что значило, лишь одно — она пила с самого утра и дошла до той кондиции, когда у неё не осталось сил, ровным счетом, ни для чего. Будь в ней на пол литра меньше, она бы уже бросилась на меня, пытаясь выцарапать мне глаза и вырвать клок волос.

— Иди в свою комнату, — сказала я ей и выбросила осколок в мусорное ведро под раковиной.

— Угу, — выдавила она из себя и осталась недвижима.

Ясно. Склонилась к ней и закинула её руку себе на плечо. Придерживая за хрупкую талию, отвела мать в её комнату и уложила в постель, накрыв сверху одеялом. Вернулась в кухню, оглядела масштаб трагедии и принялась за уборку.

Для начала открыла кухонное окно нараспашку, чтобы избавиться от этой вони, от которой уже начинало тошнить. Выкинула «угощения», состоящие из консервов, огрызков колбасы и хлеба в мусорное ведро, в которое ранее собрала осколки бутылки. Помыла посуду, протерла все поверхности, к которым могли прикасаться те мужчины, влажной тряпкой.

Заглянула в холодильник и поняла, что напрочь расхотела есть. Запахи, царящие в квартире, отбивали любой аппетит на несколько дней.

Убедилась в том, что входная дверь закрыта на ключ изнутри, приняла душ и, наконец, позволила себе расслабиться на диванчике в своей комнате. Никогда не любила кровати, не знаю, почему. Но как только заработала свои первые деньги, сразу купила в свою комнату небольшой диванчик, на спинке которого в ряд составила плюшевые игрушки, что мне когда-то дарил папа. Окинула их взглядом и поняла, что их порядок нарушен. Не то, чтобы я являлась педантом и помнила какое место занимала каждая из них, но то, что они стояли не так, как я их оставила еще утром, заметила сразу.

Сердце тут же начало бить отбойным молотком по вискам. Я знала, что это значит и мне это совершенно не нравилось. Мать снова рылась в моей комнате в поисках денег. Такое случалось крайне редко, но всё же происходило.  В одном из плюшевых медвежат были спрятаны деньги, которые я откладывала, чтобы оплатить учебу. Взяла того самого медвежонка и достала из вшитого кармашка свернутые купюры, уже наощупь поняв, что их было меньше, чем я оставляла.