Обманываю саму себя и окружающих, натягивая фальшивую улыбку, которая должна свидетельствовать о том, что я такая же окрыленная любовью невеста, как и все те, что входят в двери зала бракосочетания. Словно я тоже жду того момента, когда жених станет моим законным мужем и вынесет меня на руках из загса.

Ведь всё совсем не так…

Я делаю это назло.

Думала, что назло Денису, его отцу, его желанию… Но на деле оказалось, что я делаю эти шаги к стойке регистрации назло себе. Сама себя загоняю в капкан, который через несколько минут сомкнется на моем горле, врезаясь острыми зубьями в кожу.

Я душу сама себя, придумывая идеальную жизнь с человеком, к которому не чувствую ровным счетом ничего. Да, он красив, хорош, богат и, наверное, испытывает ко мне не фальшивые эмоции, но при взгляде на него я чувствую пустоту.

Абсолютно ничего.

Это подобно просмотру рекламных афиш по пути на автобусную остановку: ярко, привлекательно, но нафиг не надо.

Мыслями я снова и снова возвращаюсь к тому идиоту, что разгромил клумбу близ загса так же, как несколько месяцев назад разгромил моё сердце.

И ненавижу.

Ненавижу себя за слабоволие и внезапное отсутствие хоть какой-то женской гордости, даже после всего, что он мне наговорил.

Мне бы собрать себя в кулак, как я делала всегда, когда жила с мамой, находясь в постоянной непримиримой борьбе с её пьянками и теми спутниками, что она за собой влекла.

Но я не могу.

Я разбита и разбросана на миллионы мелких частиц, что собрать воедино невозможно. Паззл уже не сложится, как его не лепи.

Любовь сделала меня слабой, ничтожной перед жизненным выбором. Заставила плыть по течению, хоть я и думаю, что делаю это вопреки чему-то.

Вопреки чему я выхожу сейчас замуж? Вопреки своим же устоям?

Вопреки здравому смыслу? Этот вариант больше похож на правду.

Женщина за стойкой регистрации начинает свою торжественную речь, смысл которой я не улавливаю, утопая в сомнениях.

Бросаю беглый взгляд за плечо и встречаюсь взглядом с мамиными глазами, в которых виден только один вопрос: ты уверена?

— …прошу ответить вас, жених, — выводит меня из ступора обращение к Косте.

— Да, — отвечает тот, не задумавшись ни на секунду и искренно мне улыбается.