Я приезжаю к ним с Фофановым в офис, привожу деньги:

— Полетим в Синявино? Базыкин:

— Хоть сейчас!

А Валера важничает:

— Надо запросить разрешение в ФСБ.

— Зачем?

— А там, оказывается, возле Синявина что-то секретное есть, и написано на картах: требуется согласование. Но его быстро дают, дня через три присылают бумагу.

— Ну давай подождем недельку, какие вопросы!

— А цель полета какая? Киновидеосъемка?

— Ну а какая еще может быть цель?

Через неделю бумага пришла. Мы рванули в Пулково, где сиротливо стояли два пожилых вертолета. Я, Саша Датсун, пара охранников, оператор Саша Большой. Огромный был бугай. Работал сторожем на автостоянке, приторговывал травкой, но романтика взяла свое и он подался в телевидение. С детства мечтал стать Феллини. Кстати, стал. Режиссером и продюсером сериалов. Подружился с сыном Матвиенко и снял какой-то громкий боевик по-голливудски с участием Федора Емельяненко[382] на деньги Сереги[383]. И на монтажерке Кате женился. Я смотрел его кино. Плакал. Редкостное фуфло. Но это было потом, через десять лет. А тогда он еще камеру толком в руках держать не умел. Но вид имел грозный за счет невероятных габаритов.

План был такой. Мы летим к фабрике и зависаем над территорией. А когда вертолет метров на двадцать снижается и висит, всякая дрянь от воздушного столба летит в разные стороны. Любая промышленная зона всегда представляет собой плохо закатанную в землю пакость: бумагу, картон, обломки ящиков и прочей тары, пустые бутылки, мотки проволоки. В данном случае в комплект входили верхние слои из яичной скорлупы и птичьего помета. Зависнув, мы опускаем на лебедке в «беседке» Сашу Большого. На плече у него муляж камеры. То есть просто корпус от разбитого полубытового Panasonic. Саша висит на высоте метра над землей и делает вид, что снимает. Мы с оператором снимаем все разными планами прямо из «косынки» вертолета — есть в Ми-8 такой типа люк. Все, естественно, застрахованы веревками. Камеры привязаны к штангам вдоль бортов, чтобы не выронить случайно, а то Базыкин ведь просто летать не может, ему обязательно нужно будет выпендриться. Красавец, он любил рассказывать пассажирам любимый прикол: «Тридцать лет управляю вертолетами, а так и не понял, как эта штука летает. У нее же крыльев нет!» Ну и при этом эффектным жестом доставал из ящика банку пива «Балтика» и всасывал ее в три больших глотка: «Никогда трезвым не летаю, боюсь я этих штук!»

По плану дальше было следующее: охранники птицефабрики подбегают к Саше Большому и его хватают. Ну или просто подбегают. Он делает вид, что отбивается, и отдает одному камеру-муляж. Охранник ее хватает, в этот момент мы втягиваем Сашу назад в салон, а вертолет чуть поднимается и делает пару кругов над территорией. Мы снимаем все это безобразие и делаем спецрепортаж о том, что беспредел на фабрике продолжается, кругом антисанитария и бардак. И спокойненько улетаем обратно в Пулково.

Но все пошло не по плану. Вадим опустил лебедку чуть ниже, и Саша оказался на ногах. Охрана подбежала и вырвала камеру, но один колхозный чоповец[384] выхватил из кобуры газовый пистолет и выстрелил Саше в широкую физиономию. Причем не промазал. Сашок стал задыхаться, охранники его отстегнули от «беседки» и повалили вшестером на толстый слой гуано. Служивший в ВДВ Саня пораскидывал их, но с шестерыми не справился. При этом дебил с газовой пукалкой стал еще стрелять в сторону вертолета. Я говорю:

— Вадим, это совсем не дело, надо садиться! Базыкин отвечает:

— Яволь!

При выстрелах по гражданскому воздушному судну мы незамедлительно обязаны совершить посадку для осмотра. И мы сели. Прямо возле проходной. На дороге. Заблокировав проезд, разметав всю дрянь, катая пустые бочки и попутно сдув с ворот железную вывеску а-ля Освенцим.

Остановился винт, подбегают охранники.

— Пройдемте!

— Какого хрена? Мы не на вашей территории! Вызывайте милицию.