Я боялась смотреть в сторону Рахели.
— Она бы умерла, если б не нашла меня. Но и я бы не выжил. Она спасала меня своей любовью. От кошмаров, которые меня преследовали. Вдруг ни с того ни с сего говорит про кузницу, где тайком делали изделия из золота… А я своими руками вырывал это золото из мертвых ртов, сдавал на маленький заводик.
— А через неделю ты попросил моей руки, — перебила его Рахель.
— Да, — улыбнулся Курт. — Наутро она ушла, а я вспомнил пай-девочку, которая не умеет танцевать…
— Мои родители говорили на идише. «Мешуге!» — кричала мама, «Шлимазл! — подхватывал папа. — Где это видано: одни танцы — и замуж? Без денег, без имущества?» Но я настояла на своем.
— Она это умеет! И брат мой был на седьмом небе от счастья. Кто угодно, только не Эльза. Вон какой портрет отгрохал! Тогда казалось, что Рахель вышла чересчур взрослой. Сейчас не кажется.
Пришел санитар-таиландец. Пора прощаться.
Рахель вышла проводить меня до остановки.
— Вы знаете, Эльза, раньше, возвращаясь домой, я первым делом включала музыку, не выношу тишину. Теперь Курту музыка мешает, и день тянется как год. Когда никто не приходит, — добавила она, подумав.
Я сказала, что меня зовут Лена и что однажды я видела Эльзу. У нее есть собака. Но собаку я не видела.
— Чистой воды выдумка! — взмахнула руками Рахель. — Курт хотел произвести на вас впечатление.
Подъехал автобус, и мы наскоро распрощались.
По дороге я позвонила знакомой, пославшей мне Эльзу, узнать, как там она.
— Я думала, вы приняли ее за сумасшедшую и прекратили общение… А я как раз выгуливаю ее собаку.
— Раньше ты выгуливала ее собаку по утрам.
— Теперь она у меня, а Эльза уехала в Чехию получать наследство. Якобы ей принадлежит часть какого‐то замка…
— В Бухловице? Я там была…
— Жаль, разминулись. Помогли бы ей с чешским…
Раздался громкий лай.
— Ферейра, фу! От нее ни на секунду нельзя отвлечься. Чуть что, рвется с поводка. Обычная дворняга, а повадки, как у борзой.