– Так точно!
И опять железная лестница, переходы, коридор и лязг замка открываемой камеры.
Мяличкин остался один. Он сел за стол, придвинул лист и, глядя на серую поверхность бумаги, будто перенёсся в Таллин, в ресторан «Родной берег». В ушах раздавались слова Ардашева, сказанные ему во время их последней встречи: «Одного я не могу понять – вашей преданности большевизму. Вы для них – чужой. Да, пока такие как вы им ещё необходимы, потому что для победы над всем миром нужны профессионалы, а не дилетанты. Но потом, рано или поздно, они с вами расправятся. И сделают это с превеликим удовольствием. И знаете почему? Потому что вы образованнее, умнее, и, если хотите, удачливее. Вы были полковником императорской армии, да и сейчас занимаете должность, вероятно, вполне сравнимую с прежней. А к власти пришли неудачники, завистники, ненавидящие весь мир. Начиная от Ульянова, который мстит за казнь брата всему русскому народу, заканчивая последним босяком, боявшимся раньше даже взгляда городового, а теперь, нацепившим красный бант и получившим винтовку. Беда России в том, что у большевиков отрицательная мотивация поступков. Они хотят переделать мир с помощью насилия, войн и диктатуры. И вы, Константин Юрьевич, станете одной из жертв волны красного террора».
Мяличкин досадливо поморщился, и карандаш побежал по бумаге: «Я, Мяличкин Константин Юрьевич, являясь начальником сектора третьего отдела Региструпра, был отправлен в командировку в Таллин (Ревель) с целью…».
Глава 4
Бутылка виски
I
Отель «Де сакс» находился почти в центре Праги. Это была самая дорогая гостиница города. В былые времена здесь останавливались члены австрийской и саксонской династий.
Расплатившись с извозчиком, частные сыщики зашли внутрь.
Метрдотель, справившись о цели визита, поведал, что полиция, прибывшая на место после сообщения доктора, опрашивает подчинённых мистера Баркли в тринадцатом номере.
Комната под несчастливой для русских людей цифрой оказалась в самом конце коридора второго этажа. Ардашев постучал в дверь.
– Войдите! – пробурчал знакомый голос инспектора Яновица.
Войта улыбнулся и первым шагнул в номер, Клим Пантелеевич вошёл за ним.
Пятидесятиоднолетний Милош Яновиц как всегда, слушая свидетеля, по привычке гладил нафабренные усы и, облачённый в белую сорочку с галстуком и в костюме-тройке, при первом знакомстве всегда производил впечатление высокообразованного и вежливого человека, но это впечатление таяло, как снег, стоило ему приступить к допросу. Судя по всему, в данный момент полицейский опрашивал за столом последнего свидетеля, вернее, свидетельницу. Двое других – Эдгар Сноу и Алан Перкинс – сидели на диване во второй комнате, ожидая окончания неприятной процедуры.
– Ого! – вставая, воскликнул инспектор. – Сам господин Ардашев пожаловал! И, как всегда, в сопровождении верного Санчо Пансы – моего бывшего непутёвого подчинённого.
– Так уж и непутёвого? – огрызнулся Войта. – А разве не я раскрыл убийство на Ржетезовой улице, пока ваша светлость ковыляла в участок после изрядно принятого на грудь?
– Смотри мне, Вацлав! – погрозил пальцем инспектор. – Допросишься!
– Ладно-ладно, ваше вселенское величество, прошу не гневаться. Мы по делу. Переговорить бы.
Яновиц повернулся к свидетелям и сказал:
– Господа, прошу вас подождать в холле. Возможно, вы ещё понадобитесь.