Браслеты работали. Не было ни малейшей надежды покинуть эту станцию по-английски.

Чтобы там ни считал Нокс, любивший порассуждать о том, что на самом деле они все не свободны только в рамках своего самосознания. Что всего-то и нужно, как чуть-чуть поменять мышление.

Поменял он теперь мышление? Получилось у него?

Одиссей приложил запястье к губам, активировал браслет и сказал уныло:

— Станция НЗ-115-Р, прием. У нас тут убийство.

— Дайте картинку и геоточку, — бесстрастно велел ему механический голос.

Камеры не работали уже второй год, и всем было посрать на это обстоятельство.

Вероятно, теперь, когда начнутся проверки, этот пофигизм выйдет кому-нибудь боком.

— Ничего не трогайте, сэр. Следственная бригада уже в пути.

Одиссей и не собирался.

Он вышел из дежурки, аккуратно прикрыв за собой дверь.

Уселся на крылечке, смутно сожалея, что рассвет сменился некрасивым днем.

Днем, в котором больше не было Нокса. Одиссей сглотнул тошнотворный комок в горле.

Он помнил следственную бригаду, которая прибыла на место его преступления.

Толстый, воняющий луком дознаватель и несколько агентов. Одна из них, девчонка, отдала Одиссею свой уже остывший, но зато сладкий кофе.

Человек семь, не меньше, собирали улики вокруг остывающего трупа того мерзавца.

Тогда Одиссей тоже сообщил об убийстве сам.

Он всегда был очень законопослушным.

Через какое-то время со стороны крошечного озера появилась Нуналуна, которая наверняка ловила рассвет, чтобы сделать побольше красивых селфи. Её идеальная фигура казалась слегка размытой на фоне ржавой короткой травы.

— Твоя смена, Одди? — спросила она так, будто бы они тут не знали расписание друг друга наизусть. — Давай махнемся. Я отсижу восемь часов в дежурке, а ты после обеда отдраишь третий терминал.