— А не ученикам?

— Когда Линии окрепнут и станут толстыми, наложение родственных стихий уже не будет так полезно.

— Ясненько.

Странно, но подсказка от девушки вдруг сняла с меня всю тяжесть решения. Раз наложение родственных стихий замедляет расход Линий, то зачем гадать дальше?

Я даже расчувствовался:

— Реоа, ты… ты… ты молодец! Спасибо тебе!

В порыве чувств я прижал её к себе и дружески похлопал по спине, поражаясь тому, какие острые у неё плечи и кости позвоночника. Будто скелет обнял.

— Нельзя прикасаться к людям без их согласия! — прошипела она, отталкивая меня. — Где тебя воспитывали? В стойле для слуг?

Бледная кожа лица девушки покрылась красными пятнами. То ли от стыда, то ли от возмущения.

— Прости… Но ты так помогла мне. Я думал…

— Можно просто пожать руки, — ответила она, но руки не подала. Наоборот, втянула их в широкие рукава халата. Голову тоже втянула в ворот, напоминая очень худую черепаху в очень богатом панцире.

— Ещё раз прошу простить меня. Обещаю, что больше никогда не прикоснусь к тебе.

— Ну… можно… потом… просто…

Тут Реоа вдруг закрыла лицо руками и побежала прочь. Её расшитый золотом халат несколько раз сверкнул и пропал между рядами Скрижалей.

— Ох уж эти подростки, — вздохнул я.

Забавно было то, что я тоже превращался в подростка. Я становился всё импульсивней. Всё чаще ловил себя на том, что делал не то, что должен был делать взрослый человек. И на хрена, спрашивается, было лезть к ней с объятиями? Она ведь даже мне не нравится. Кому вообще может понравится лицо, похожее на череп, обтянутый кожей?

Стараясь не думать о том, что это молодое тело Самирана меняло немолодую душу Дениса Лаврова, я прикоснулся к поверхности Скрижали Знания.

— Голос, — попросил я. — Покажи озарения, которые я отметил как интересные.

Каменная поверхность заскрипела, формируя столбцы иероглифов.

— Теперь отдели от них те, которые являются боевыми и связаны со стихией электричества.