— Смотри вперед и вниз, — сказал он. — Вон туда, сто шагов перед оврагом. Видишь что-нибудь необычное?

— Ничего, — ответил Два Воробья.

Серый Суслик вздохнул еще раз и спросил:

— И следов не видишь?

— Следы вижу, — сказал Два Воробья. — Много орков перешли реку вброд. Пешие, не на лошадях.

— Ну? — спросил Серый Суслик.

Два Воробья почувствовал злость. Он очень любил и уважал Серого Суслика, но ненавидел его привычку разговаривать подобно человеку. Эту привычку не любили почти все в стаде, кое-кто даже говорил вполголоса, что Серый Суслик — не орк, а полукровка. Несколько урожаев тому назад эти слухи дошли до ушей доброго господина Роджера Стентона, тот призвал Серого Суслика к себе и долго беседовал с ним, а затем велел его выпороть. После этого все поняли, что Серый Суслик — не полукровка, а чистокровный орк. Потому что если бы он был полукровкой, добрый господин Роджер Стентон приказал бы не выпороть его, а казнить.

— Чего нукаешь, учитель? — огрызнулся Два Воробья. — Орки здесь прошли. Пешие. Много орков, вон сколько натоптали. Чего нукать-то?

Серый Суслик вздохнул в третий раз.

— Поехали, — сказал он. И добавил после паузы: — Когда подъедем к спуску, спустишься вниз и осмотришь вон то кривое дерево. Боги подсказывают мне, что ты найдешь на его ветке обрывок эльфийского шелка.

Они подъехали к спуску, Два Воробья спешился и стал спускаться. Спускался он куда ловчее, чем размышлял. Серый Суслик вздохнул в четвертый раз.

Эльфы, значит. Разведали, значит, брод, твари беложопые, сыновья Кали и Калоны, да проклянутся в веках их судьбы и да пожрут адские вороны их души в посмертии! До загона отсюда день пути, эльфам, стало быть, две ночи. Если они пойдут напрямик. А они вряд ли пойдут напрямик, откуда им знать, как устроена земля на левом берегу Нюрейна? Тем более что к северу от загона нет ни полей, ни пастбищ, эльфам придется идти наугад. Может, мимо пройдут? Нет, это вряд ли, это была бы совсем невероятная милость Никс Милосердной. Рано или поздно эльфы наткнутся на орочий след, и этот след приведет их к загону.

Было тепло, но Серого Суслика пробрал озноб, он поежился. Он плохо помнил прошлые эльфийские набеги, тогда он был совсем молод, много моложе, чем Два Воробья сейчас. Только отдельные обрывочные образы сохранились в памяти Серого Суслика — оглушающие разрывы эльфийских гранат, свист летящих камней, невидимых в темноте, крики и визги убиваемых мужчин и женщин. И детей тоже — эльфы не щадят никого. В последнем набеге они убили даже доброго господина Айзека Шелби, и тогда Черепаха Дома приказал все бросить и спасаться. Он перевел стадо через Нюрейн на пустынные земли, а потом из стольного града Барнарда приехал добрый господин Роджер Стентон, совсем молодой, только что из академии. Добрый господин Роджер Стентон сильно ругал Черепаху Дома, потому что тот нарушил закон, самовольно переселив стадо на неподобающие земли. Добрый господин Роджер Стентон сказал, что только грязному полукровке может придти в голову такое беззаконие. Все думали, что добрый господин прикажет сжечь Черепаху Дома на костре или посадить на толстый кол, или замучить каким-то иным образом, но добрый господин всего лишь изрубил полукровку на куски своим сверкающим мечом, а Розовую Примулу, мать Черепахи Дома, даже не убил. И тогда все поняли, что добрый господин Роджер Стентон на самом деле не считает Черепаху Дома полукровкой, а просто вымещает на нем свой гнев. Хотя Серый Суслик твердо знал, что Черепаха Дома — не чистокровный орк. Серый Суслик очень хорошо знал, кто такие полукровки. Он сам был таким.

Когда Иегова сотворял небо, землю и воду, а потом ростки черные и ростки зеленые, и зверей, и птиц, и гадов степных, и гадов эльфийских, в самом конце Иегова сотворил людей, эльфов и орков. И наделил он людей и эльфов волей и разумом в полную меру, а орков — только на четверть. И повелел Иегова носить оркам на челах и ланитах (то есть, на лбах и щеках) оттиск зеленой жабы, чтобы каждому встречному было ведомо, кто кого видит, и чтобы никто не обращался к человеку как к орку, а к орку — как к человеку. И повелел Иегова хранить людскую кровь в чистоте, и запретил орчанкам рожать от человечьих мужчин. А человечьим женщинам рожать от орков Иегова не запрещал, потому что понимал в своем всеведении, что ни одна человечиха не позволит такого презренному, будь она в своем человечестве хоть самой последней старухой.

Познавать людям орочьих женщин Иегова не запрещал, как не запрещал оркам познавать коз или собак. Под запретом лишь рождение полукровок и запрет этот наистрожайший, за его нарушение наказание одно — смерть, причем жестокая. Но встречаются среди орчанок отчаянные особы, что находят способы нарушить правила предохранения и забеременеть от человека. Мать Серого Суслика была одной из них.

Она никогда не говорила сыну об этом, Серый Суслик узнал о своей породе не от нее, а от Черепахи Дома. Однажды случилось так, что маленький мальчик остался наедине с почтенным полубоссом, и Черепаха Дома сказал:

— Я замечаю, Серый Суслик, что ты говоришь как человек.

Серый Суслик обрадовался и воскликнул:

— Спасибо, полубосс, за похвалу! Я не только говорю как человек, я думаю как человек! Я очень умный!

Черепаха Дома нахмурился и отвесил мальчику подзатыльник. А потом положил Серого Суслика себе на колени лицом вниз и двенадцать раз ударил по заду своей тяжелой ладонью. Подождал, пока мальчик перестанет плакать, и сказал: