Нет, она хотела, чтобы ей казалось, что они были семьей.

Или ей казалось, что ему тоже казалось, что они были семьей?

Насрать.

Главное теперь решить, что взять с собой, а что оставить, — часы тикают. Ее бывший гад со своими головорезами уехал на сделку в Дорнвуд, а это в сутках пути на машине, но время поджимает. Он вернется. Вернется, поедет на склад и увидит, что его заначка, спрятанная в тесном кабинете на дне второго снизу выдвижного ящика стола, пропала. И он сразу поймет, чьих это рук дело.

И бросится в погоню, не простит.

Он сказал ей: «Выметайся!» и уехал в уверенности, что Белинда — та самая Белинда, которая когда-то в нем души не чаяла, — не решится на подобное — воспользоваться своей копией ключа от склада.

Джо знал про складской ключ, но он не подозревал о ключе от кабинета.

Догадается быстро.

Швырнув наполненный добром рюкзак в коридор, Белинда вернулась в гостиную, опустилась на диван и затихла. Какое-то время сидела, злая и опустошенная, затем бросила взгляд на сервант, поднялась с места и открыла стеклянную дверцу, на ручке которой висело покрытое пылью плюшевое сердечко с надписью «Вместе навсегда».

Когда дверца закрылась, сердечко привычно соскользнуло с ручки — оно всегда соскальзывало: когда она убиралась и задевала его боком, орудуя пылесосом; когда Джо натягивал куртку, чтобы выйти покурить на балкон; когда она расставляла на их маленьком столике еду к ужину.

Соскользнуло и теперь. И впервые в жизни не было поднято с пола.

По поводу торговли оружием они спорили часто, и к концу диалога Белинда срывалась на крик, а Джо гневно поджимал губы.

— Зачем ты помогаешь людям убивать друг друга?

— Лин, не начинай.

— Но мы живем на эти деньги. На грязные деньги.

— Деньги грязными не бывают. Бывают грязными руки и мысли.

— И поступки!

— Поступки? Я всего лишь торговец…

— Но не тряпками!

— На тряпках много не заработаешь. Я не заставляю людей жать на курок…