Дом тоже был немного необычным. Большие окна с мощными ставнями, да и крыша высоковата. Наличники и ставни с пёстрой затейливой резьбой.
– Узор, вроде как монгольский. Кто сюда воду возил?
Вперёд выступил высокий парень.
– Что за люди здесь жили?
– Одна хозяйка. Слуг у неё не было. Место глуховатое, но она собаку здоровенную держала. Поэтому всегда сама ворота открывала и собаку привязывала.
Злат внимательно осмотрел собачью цепь. Дорогая штучка. На длину не пожадничали. Пёс мог свободно разгуливать от ворот до входа в дом.
– Откройте ставни, чтобы посветлее были, – приказал Злат.
Ставни распахнулись и неожиданно за ними обнаружился плотный войлок, наглухо закрывавший оконный проём.
– Это что же она с зимы окна не разделала? Такая жара! – удивился наиб.
Долговязый водовоз сразу это отверг:
– Окна ещё с весны всегда были открыты. И ставни. Ни разу летом не видел их закрытыми. Три года сюда езжу.
Из душного мрака дома пахнуло мускусом и ещё чем-то сладковатым. Илгизар стал срывать с окон войлок, и вечернее солнце осветило просторную уютную комнату, всю увешанную войлочными кипчакскими коврами. Ими был устелен пол, покрыта просторная суфа у стены. На суфе лежала сама хозяйка этого мягкого гнёздышка. Никакого беспорядка, следов борьбы. Всё на своих местах. даже потухшая лампа бережно поставлена на невысокий резной столик посередине между каких то коробочек. Только удушливый запах и связанные за спиной руки хозяйки разбивали эту идиллию.
Злат наклонился над телом, осмотрел пол возле суфы. Поднял изжёванный платок.
– Рот затыкали. Потом платок вытащили. Видишь эти следы на шее и пальцах? Ожоги. Видно прикладывали раскалённое железо. Что то узкое. Нагревали на лампе. Теперь понятно для чего войлок на окнах. Хозяйку связали, заткнув ей рот. Но, ему нужно было с ней поговорить. Улица хоть и малолюдная, но не совсем пустая, да и шум здесь слышно далеко. Вот и закрыл окна войлоком. Это явно был не грабитель. Ничего даже не искал. На женщине серьги, браслет, кольца. Что-то хотел узнать.
Наиб прошёлся по комнате, мягко ступая по толстому узорчатому войлоку. Поднял глаза в потолок.
– Вон почему дом выше обычного. Раньше он по чёрному топился, очагом посередине. В потолке дыра была для дыма. Потом очаг разобрали, сложили суфу с дымоходом. Дыру заделали. Видно, дом этот строил кто-то из монголов или уйгуров. Потому и двор такой большой – там юрту ставили. Старый хозяин, видать, в смуту после смерти Тохты сгинул. Тогда много тех, кто Будды и чёрной веры держались, голову потеряли. Или сбежали. Новый хозяин переделал дом на хорезмский лад.
Злат поскрёб затылок.
– Даже не припомню, кто в этом доме при Тохте жил. Хотя бывал частенько на этой улице. Судя по юрте во дворе, какой-нибудь колдун.
– Почему?
– В чёрной вере считалось, что с духами можно говорить только в юрте. В дому никак. Вот и ставили юрту во двор. Надо бы покойнице руки развязать, а то нехорошо как-то… Судя по всему это дело не по нашей части. Сейчас передадим тело здешнему старосте и пускай у него голова болит. Это его обязанность убийцу искать. Если родственники погибшей жалобу подадут, то придётся всей улице на виру скидываться, коли его не смогут выдать. Такой порядок. Вот мы ищем тех двоих, которых водовозы на этой улице с мёртвым телом задержали, а ведь может оказаться, что они и не убийцы. Вот также нашли тело в своём квартале и решили от греха подальше отвезти в другое место. Или в реку спустить. Иначе диван заставит квартал виру платить.