– А Вас ударило тем самым осколком, который прошел сквозь тело террориста. По счастью, осколок потерял силу, и значительных повреждений он Вам не нанёс.
– Простите великодушно, доктор, но как Вас именовать? Право, неловко, Вы меня знаете, а я…
– Ох, совсем я забыл приличия! Слишком уж обрадовался тому, что Вы пришли в себя… Профессор Боткин, Сергей Петрович, к Вашим услугам.
– Сам великий Боткин?
– Насколько я велик, судить не мне, но да, Боткин, Сергей Петрович, собственной персоной.
– Чрезвычайно лестно быть вашим пациентом, Сергей Петрович.
– Вы весьма любезны, Ваше императорское высочество.
– Значит, рана на моём лице не слишком серьёзна?
– Слава богу, нет. Я наложил несколько швов, но вполне вероятно образуются шрамы…
– Ничего страшного. Как известно, шрамы украшают мужчину.
– Безмерно рад, что чувство юмора Вас не покидает. Однако, Пётр Николаевич, к Вам посетители, уступаю им место. Господа – это он обращается к кому-то мне невидимому – прошу вас не затягивать визит долее десяти минут. Больной вполне бодр, но боюсь, что он может легко и быстро утомиться, а это пойдёт отнюдь не на пользу его здоровью.
Мдя… У меня первые посетители. Думаю, их будет очень-очень много. А что, подвиг совершил, без дураков.
Посетителей оказалось человек десять, и все оказались родственниками, великими князьями. Приклеив себе вежливую улыбку, внимательно прислушиваюсь к голосам: у большинства в голосе слышится забота и беспокойство, а вот у двоих – у мужчины и женщины, судя по голосам, средних лет, сквозило змеиное шипение. Жаль, что я не вижу, кто это, но ничего, чуть позже выясню, кто эти люди, и постараюсь их если не нейтрализовать, то держать подальше от себя, и под наблюдением. А тем временем визит завершается, в комнате остаюсь лишь я и не старый ещё, молчаливый мужчина.
Спустя несколько часов прибыл мой брат, великий князь Николай Николаевич-младший, в сопровождении пятерых офицеров. Все громогласные, все чересчур энергичные, все абсолютно толстокожие. Уж не знаю, как Петя ладил со своим братом, но мне он совсем не понравился. Ну да куда деваться, сработаемся. И не с такими наводили контакты в бытность мою директором школы: с сантехниками, дорожниками, а того хуже – с заезжим начальством, которое толком не знает, чего хочет.
Николай снисходительно поинтересовался моим здоровьем, произнёс небольшую речь ни о чём, и убыл, оставив после себя запах кожи, одеколона, коньяка, и облегчение, что визит завершен.
Ночью делать нечего, скучно. За предыдущие дни выспался на годы вперёд, вот и беседую сам с собой. А что? Тело-коммуналка, это экзотично. Пётр Николаевич рассказывает мне историю своей короткой невесёлой жизни, а я рассказываю ему о своей.
Петя, мой сожитель по телу, даёт сведения о текущей истории, а я рассказываю ему о будущем. Кое-что вызывает у нас горячие споры, но тут вступает в дело мой главный калибр: возраст, опыт, образование и наработанное мастерство учителя – уж этого у меня много. Нет, я не давлю авторитетом, и даже не пытаюсь. Зачем? Петя мальчик умный, даром, что отец-самодур сломал его, и юноша, имевший огромный потенциал выдающегося руководителя, растёт робким и застенчивым. А у него ещё имеется братец, любящий подавлять под видом заботы. Мать мотает срок в монастыре, причём за дело. Гаденькая у них семейка, ну да ладно, судить я их не собираюсь, а буду лишь сосуществовать, пока сосед позволяет. Впрочем, сосед мой всё больше уходит вглубь, оставляя себе лишь справочные функции – он незамедлительно даёт справки по любому поводу, помогает правильно строить предложения, по голосам узнаёт посетителей. А в «свободное время» куда-то испаряется, да так, что я его даже не чувствую.
Однако, вскоре меня посетила мысль: вот я удачно попал в чужое тело, а дальше? Я относительно здоров, возможности мои практически не ограничены, особенно если сравнивать таковые с возможностями сельского учителя. Но что я умею? Умением играть на восьми музыкальных инструментах никого тут не удивишь, историю я, каюсь, учил как все, то есть, посредственно. Правда, неплохо помню историю Великой Отечественной войны, но до неё семьдесят лет! В последние годы убивал время игрой в танчики, на компьютере, а вот до того, было ли в моей жизни что-то полезное, применимое в этом времени? Ничего! Хотя постойте, занимался я моделированием самолётов, и даже построил несколько кордовых моделей. Радиоуправляемых моделей строить не довелось – уж в очень большом дефиците было оборудование, дальше областных Домов пионеров оно не проходило. Так что нам оставалось строить только модели попроще. Тем не менее, учили нас добротно, давали кое-какую теорию, так что фюзеляж, крылья, оперение и элементы управления модели самолёта я рассчитывал и строил самостоятельно. Забавно, но об аэродинамике и авиастроении мне известно гораздо больше, чем всем академикам этого времени вместе взятым.
А с мотором ещё лучше: был у меня мотоцикл «Ковровец», К-175, из последней серии. Достался он мне крепко послужившим, да ещё в не очень умелых руках, так что ремонтировать приходилось много. Прекрасная была машинка! Проходимая, живучая, невероятно отзывчивая на ремонт и ласку – где бы я ни бывал, отовсюду возвращался своим ходом. Перебирать мотоцикл пришлось раз десять, это не считая вдумчивой работы с карбюратором и электрической частью. Как-то даже участвовал в перематывании статора и ротора генератора магнето, правда, участвовал на вторых ролях, типа «принеси-подай», но кое-что запомнил. А остальное ремонтировал самостоятельно: любая машина любит заботу, и мотоцикл тут вовсе не исключение.
Ну что же, придётся потрудиться. Самостоятельно мне мотоциклетного мотора не создать, авиационного тем более, но кто мне мешает нанять толковых инженеров и технологов? Мои идеи и наброски будут конвертированы в металл, останется только следить, чтобы получилось не слишком убого.