Книги

Пушинка в урагане

22
18
20
22
24
26
28
30

***

– Петя, есть ли признак, по которому можно определить совершенство той или иной машины?

– Знаешь, милая Инес, такой признак есть, хотя он и не абсолютный. Красота.

– Что ты имеешь в виду?

– Я имею в виду такой признак, как соразмерность. Посмотрим сначала на мир живых: пауки, змеи, бабочки, птицы, кони, люди… Что между ними общего? Общее одно: они, каждый по-своему гармоничны. Они совершенны. Они достигли некоторого предела соразмерности, гармонии, делающего их прекрасными. Можно бесконечно любоваться играющей рыбой, парящими птицами, зреющими травами – они гармоничны и совершенны. Таким образом, наш глаз привык отмечать совершенство формы, которое, как правило, имеет здоровое и гармоничное содержание. Теперь перейдём к миру неживого, сотворённого: мы восхищаемся статуями Праксителя, полотнами Брюллова или платьем работы выдающегося портного, потому что они совершенны, каждый в своём роде. Статуя или полотно передают красоту запечатлённую, а платье подчёркивает красоту человека в движении и покое. Воин смотрит на оружие точно так же: он отмечает черты совершенства. И самое красивое оружие наиболее смертоносно. Посмотрим даже на, казалось бы, грубые орудия труда крестьянина: косу, серп, плуг, хомут и дугу. Они тоже по-своему совершенны. А главное – они прочны и функциональны.

– Кажется, я понимаю.

– Теперь погляди на чертежи этого корабля. Тебя ничего не настораживает?

– Какой-то он угловатый, некрасивый.

– Верно. Прямые линии надстроек, прямо торчащие круглые трубы, башни, похожие на сундуки создают сопротивление воздуха при движении. Грубые обводы днища не позволяют воде плавно обтекать корабль. Всё это значительно снижает скорость корабля и заставляет тратить гораздо больше топлива, чем требуется.

– Да, ты прав. Но недостатки я увидела только после объяснения.

– Вот она, сила привычки в действии. А теперь смотри на этот чертёж. Между прочим, это тот же самый корабль.

– Верно, он выглядит много изящнее предыдущего.

– И заметь, скорость этого красавца не пятнадцать узлов, а двадцать пять. А всего-то, сделали обводы корабля приятными для глаз.

– Петя, ты шутишь! Сделали корабль красивым, и он быстрее поплыл по волнам?

– Ну… Не совсем. В опытовом бассейне выгладили до идеального состояния днище и винты, а в аэродинамической трубе выгладили корпус и надстройки. Кстати сказать, винты теперь имеют очень сложную внутреннюю конструкцию, но внешне она не проявляется.

Я умолчал, что в качестве модели подсунул проектировщикам крейсер «Киров» и лидер «Ташкент», шедевры итальянской кораблестроительной школы. Не точные чертежи, а внешний облик, как я его запомнил. Дело было так: адмирал Шестаков, по моей просьбе, составил тактико-технические задания на лёгкий и средний крейсера, и передал их конструкторам. Те, по принципу «тяп да ляп, вот вам и корапь», начертили нечто традиционное для этого времени. Я, придя на обсуждение проекта, вздрючил всех так, что кое у кого потекли слёзы. Адмирала, главного над проектами я тут же уволил за вопиющую некомпетентность, его заместителю вставил дыню самых героических размеров, а после этого встал к доске и мелом нарисовал то, чего он них жду.

– Ваше императорское величество, но таких орудий ещё не создано!

– Ваше императорское величество, но таких редукторов просто нет!

– Ваше императорское величество, но нельзя использовать столько электрических моторов!

И так далее, и тому подобное.