– Об этом я и хотел просить Вас, Пётр Николаевич.
– Но сначала спросим, согласится ли Андрей Ефимович участвовать в таком деле.
– Согласен. – ответил явившийся на вызов мой секретарь. Выявить двурушников – святая обязанность человека. Если посчитаете нужным, я составлю план проверки.
– Было бы прекрасно. – обрадовался Власьев.
– Освобождаю Вас от исполнения обязанностей секретаря на весь период работы. – я решил внести посильную лепту в процесс.
– А вот этого не надо. – мягко возразил Андрей – не нужно, чтобы возникли какие-то разговоры. Всё что нужно я сделаю в процессе работы.
– Договорились. А я съезжу проведать дядюшку.
Автомобиль доставил меня к Михайловскому дворцу, и меня провели в ту же самую комнату, где несколько лет назад лежал я. Дядюшку поместили туда, потому что в этой комнате уже имелось всё необходимое оборудование для ухода за тяжелораненым. Оказывается, всё в этой комнате оставалось неприкосновенным с той поры, и вот, к несчастью, пригодилось.
Михаил Николаевич лежал на кровати, в обе руки ему были поставлены капельницы, рядом стояла медицинская сестра, готовящаяся сделать укол. Рядом с ней находился профессор Боткин, хмуро наблюдая за процедурой.
– Доброго дня, Пётр Николаевич. – повернулся ко мне Боткин.
– И вам доброго дня, Сергей Петрович, сударыня. Каково состояние Великого князя?
– Разрешите поговорить с Вами приватно?
Мы отошли к окну, и Боткин шепотом доложил:
– Состояние Великого князя Михаила Николаевича абсолютно безнадёжно. Два из четырёх ранений относительно лёгкие – ранение в правое плечо навылет и ранение в правую же кисть, тоже навылет. Но две пули повредили позвоночник. Это безнадёжно. Великое счастье, что Михаил Николаевич постоянно находится в бессознательном состоянии, иначе бы он испытывал нечеловеческие боли.
– Что Вы предлагаете, Сергей Петрович?
– Я до конца выполню долг врача, сделаю всё возможное в сложившемся положении. Увы, Пётр Николаевич, мне нечего предложить.
– В таком случае, сколько ему осталось?
– Не более двух-трёх суток.
– Ну что же, такова воля Господа нашего. – перекрестился я – Пусть всё движется по воле его.
Я не знал, что грозные события только начинаются.