– Вы думаете, они убили сэра Эдварда Челлендера только потому, что он собирался убить вас? Но это же абсурдно, друг мой…

– Мне тоже так казалось, – согласился я, разомлев от коньяка, каминного тепла и давно забытого ощущения абсолютной безопасности. – Думаю, никто не хотел его смерти, но сэр Эдвард сам перешагнул некую грань, назначив мне встречу в своём доме в присутствии государя. И серьёзно сглупил, угрожая мне оружием.

– Хм, то есть, где бы потом ни нашли ваше тело, уже сам царь Александр потребовал бы самого тщательного расследования!

– И посол наверняка бы всех сдал при первом же допросе с пристрастием, – добил я.

– Да, выбивать правду у нас умеют. Англичанин не продержался бы и дня в казематах Петропавловской крепости. А наш добрый государь имеет хорошую память и очень не любит, когда гибнут его подданные. Вы правы, он бы этого не простил.

Я отхлебнул коньяка, зажмурил глаза, чувствуя, как жгучий огонь обволакивает сознание, и наконец решился:

– Боюсь, что некими силами Европы принято решение убить нашего царя Александра. И нити ведут к людям, стоящим в непосредственной близи русского трона…

– Это невозможно! – горячо воскликнул граф Воронцов. – Михаил, поверьте мне, император очень неглупый человек, те, кто его охраняет, лучше вас и меня знают свою работу. Я видел их в действии на Балканах и в Азии, каждый из них, не задумываясь, отдаст свою жизнь…

– Я знаю. Я ни на миг не сомневаюсь в их профессионализме. Но что, если рядом с императором есть человек, готовый на всё? Что, если в его ближайшем окружении находится предатель, на которого даже невозможно подумать?

– Нет! – уверенно объявил граф Воронцов. – Прошу простить мне мой пыл, но я совершенно убеждён, что никто во всей России не может желать зла царю-освободителю!

– Но эти письма…

– Мишенька, – вздохнул он, – простите, что говорю с вами таким тоном, но сын моего боевого друга – и мой сын тоже. Ваш отец уже заплатил своей жизнью за странные игры в тайный орден каких-то потомков опричников. Вот и ваши рассказы о Байкале, пещерах и золоте, это же…

Кажется, я покраснел от обиды, и Павел Павлович сменил тон:

– Нет, я вам верю! Я ни на миг не сомневаюсь в вашей правоте. Но заговор против государя от лиц из его ближайшего окружения… Это столь театрально, банально и напыщенно, что даже уже не смешно!

Я не стал спорить, просто не видел смысла. Лишь попросил при первой же возможности организовать мне встречу с царём Александром. А если он очень занят и не может меня принять, то тогда хотя бы с тем тихим чином из тайной полиции, Пятого отделения, – что угодно, не знаю, но мне крайне важно, чтобы все привезённые документы и письма попали в нужные руки.

В конце концов, кто я такой, чтобы разбираться во всех хитросплетениях политики? Скромный филолог, до сих пор не закончивший свою научную работу о бессмертной звезде английской поэзии Джоне Китсе. Собственно, именно этим я и должен заниматься.

Да, я ношу серебряный браслет ордена Цепных Псов, но это же… несерьёзно, верно? Просто дань памяти отца и естественное нежелание хоть как-то отказывать в последней просьбе моему умирающему родителю. Вы готовы осудить меня за это?

И пусть где-то в полудикой Сибири меня жёстко переклинило и мой дух стал духом великого воина на защите царского трона. По крайней мере, мне так казалось. Впрочем, не мне одному, Энни с Матвеем тоже подхватили эту странную бациллу…