Сердце, диафрагма и даже желудок девушки наполнились пульсирующей вибрацией безмерной тоски и, конечно же, отвратного разочарования. Она так и продолжала стоять на краю тротуара безучастной тенью, от воли которой ни в окружающей жизни, ни в её собственной абсолютно ничего не зависело. Всё, что ей было сейчас доступно, так это возможность наблюдать за исчезающим за первым же поворотом соседнего квартала фантасмагорическим «монстром» представительского авто.

Без всякого сомнения, лимузин взял курс на юго-запад – до даунтауна. Можно подумать Кэрролл должна была отправиться на Паттон-стрит – вроде как самый престижный жилой район Пайн-Драйв, где, кстати, снимал себе квартиру Адам Ковальски. Это было бы слишком даже для Лиз, с её-то недосягаемым уровнем наивысшего социального статуса.

Насколько знала Эльвира (вернее, успела узнать за время проживания в Долус-сити), Дрейк-Сквер находился где-то в центральной части мегаполиса и считался одним из самых престижнейших районов среди других, не менее известных и весьма респектабельных кварталов. Хотя, назвать его кварталом было бы как-то чересчур. По большему счёту (и не без оснований), его частенько величали Дрейк-Айлендом. А всё благодаря окружавшим его границам из искусственных каналов, которые наполняли свои «крепостные рвы» водами из близлежащего устья Малой Эммы. И, само собой, парковым ландшафтам, как за пределами, так и внутри островного «континента» (практически, суверенного королевства), чередующихся с многоярусными таун-хаусами, шикарнейшими кондоминиумами и величественными особняками на частных улочках. Попасть в данное царство сильных мира сего среднестатистическому обывателю не то что было затруднительно (и не только финансово), а попросту невозможно.

Чтобы получить на Дрейк-Сквер постоянное место жительство, нужно было изначально родиться с серебряной ложкой во рту. Иных способов банально не существовало, по крайней мере, Эльвире они были неизвестны (до сего дня уж точно). Одно дело читать об этом месте в интернете, рассматривать достопримечательности «острова» на интерактивных снимках по спутниковой карте города и совершенно другое – мечтать о том, чтобы когда-нибудь хотя бы просто туда попасть. А о возможности там жить… это уж точно где-то за пределами фантастической реальности.

В памяти, как по щелчку нового переключателя, неожиданно всплыл образ Марка Гордона. А, если точнее, тот факт, что он был не просто очень тесно знаком с самой Елизаветой Кэрролл, но и жил, скорей всего, когда-то вместе с этой женщиной на Дрейк-Айленде. За полгода до нынешних событий уж точно. И не просто жил, и имел с ней крайне интимные отношения, но и мог как-то на неё влиять (причём неслабо). Стала бы она приезжать к чёрту на кулички, в один из захолустных районов города ради какой-то там спонтанной блажи и менять для этого свой плотный график в конце рабочей недели? Если бы её не связывало что-то очень особенное и весьма значимое с этим обдолбанным неудачником, едва ли бы она стала тратить на него столь драгоценные минуты собственного времени, дабы лично уговорить его вернуться в её королевские апартаменты. Такие люди ценят своё время превыше любых денег.

Либо он на самом деле конченный долбоёб, раз добровольно отказывается жить в самом крутом районе города, либо… в отношениях этой странной парочки действительно произошёл некий переломный сдвиг, чьи загадочные и, скорей всего, неподдающиеся здравому пониманию события, впоследствии и сотворили с этим красавчиком столь ужасающие метаморфозы. Тут одного богатого воображения будет слишком мало, чтобы хоть как-то понять каким-таким немыслимым образом он превратился в своё нынешнее подобие убого маргинала-аутсайдера и по совместительству насильника безмозглых дурочек.

…Знакомый, едва различимый в шуме улицы звон дверных колокольчиков волей-неволей заставил девушку очнуться из лёгкой прострации. Скорее машинально, нежели осознанно, Элли резко обернулась в сторону парадного крыльца фотосалона. Дальнейшая реакция не заставила себя долго ждать, перехватив дыхание паническим удушьем и ударив лёгкой контузией прямо в голову. Сердце тоже не преминуло пропустить, как минимум, с три удара. Слава богу, хоть до обморока не дошло. Правда, никогда не знаешь, когда и что происходит во благо, а когда – наоборот.

Всего в нескольких метрах от места, где сейчас стояла Элл, Марк Гордон сбегал по высоким ступеням крыльца ателье непринуждённой походочкой грациозного хищника, надевая на ходу мятую косуху и с полной апатией осматриваясь по сторонам. Его абсолютно ничего не выражающий взгляд остановился на обескровленном лице Эльвиры Бабич, но задержался на нём всего на пару секунд. И, похоже, в равнодушных глазах мужчины вообще ничего не отразилось. Совершенного НИ-ЧЕ-ГО! Ноль! Бездонная пустота на пару с вечной мерзлотой.

Он и отвернулся с таким видом, будто не узнал её буквально в упор или же вовсе не хотел знать, не сбавляя целенаправленного шага с выбранного изначально пути. А вышагивал он совсем не в сторону Элли, как ни в чём ни бывало и типа весь такой ни при делах. И то ли это у него напрочь отбило память, то ли это она вдруг резко переместилась в альтернативную реальность. А может у него очень сильная близорукость, или она стала призраком, не заметив по ходу, когда, кто и как её убил? Либо ему на самом деле было глубоко плевать на всех и вся, включая тех, кого он успел до этого изнасиловать и уж тем более тех, кого не успел.

Разве что ни одно из пришедших в голову предположений так ничем Эльвире и не помогло. А испытанный от увиденного шок оказался уж слишком мощным и непосильно оглушительным. Она так и стояла – вся обомлевшая, практически парализованная от макушки до пят, с открытым от изумления ртом и едва ли веря происходящему. Другая бы на её месте приняла данное событие за ниспосланный высшими силами знак и без промедления рванула бы отсюда, как можно скорее и очень далеко, сломя голову и сверкая пятками. Но Элли продолжала тупо стоять, где стояла и тупо смотреть в спину удаляющегося от неё грёбаного красавчика Марка. И поди разбери, чем же её так приложило – то ли его полным игнором, то ли старыми страхами несостоявшейся жертвы, то ли и тем и другим вместе взятым.

Тем временем, Гордон преспокойно вышагивал по центральному кольцу перекрёстка, маневрируя, как та юркая рыбка в давно исследованных им водах, среди сбившихся у светофоров автомобилей. Потом резко свернул направо, сменив направление в сторону ближайшего питейного заведения, именуемого в миру просто баром. Правда этот выявился довольно-таки крупным молодцом и занимал не менее трети всего первого этажа пятиэтажного здания нестандартной пятиугольной формы. Над большими стеклянными дверьми в массивном деревянном окладе с классическими и не менее внушительными по размерам фрамугами, красовалась воистину монументальная вывеска с символичным для данного района названием «Вечерняя Москва». Вот именно туда-то Марк и навострил свои скоростные лыжи, ощутимо притормозив только когда достиг невысокого крыльца бара. Дёрнул на себя нехилую ручку немного упрямых дверей вполне привычным жестом и скрылся в образовавшемся проёме во «чреве» гостеприимного заведения уже окончательно.

Сколько Эльвира простояла соляным столбом, наблюдая за ним со своего места, даже после того, как он вошёл в бар? – на этот вопрос она едва ли когда-нибудь сумеет ответить. Может секунд десять, а может и десять минут. Но то, что она-таки нашла в себе силы сойти с мёртвой точки и направиться в сторону «Вечерней Москвы», это, да… Это она сумела сделать и на вряд ли на автомате и якобы ни о чём не думая.

*Элиза Дулиттл – главная героиня пьесы Бернарда Шоу «Пигмалион»