— А где ты его видел? — Риэ заинтересовалась. Это было совсем не то, чего хотел Винсент, впрочем, он этого ждал. Начальник Гард высоко ценил Риэ не только за её милое личико и приверженность к здоровому питанию, но и за профессиональное чутьё.

— В чате Пандемониум. — Винсент решил поделиться частью информации. Пигмалион был слишком крупной «рыбой», чтобы «ловить» его в одиночку и с первой попытки. Неплохое оправдание его бездействию и молчанию.

— Слышала я про этот чат. Вроде там иногда проскальзывают всякие личности, но ни одной «рыбки» «выловить» так и не удалось. А ещё он глючный. — Риэ разочарованно вздохнула. Похоже, в этом чате сидели только безопасные чудики. — Становится недоступным время от времени. А вообще, плотно им никто из нас не занимается, так, заходим иногда, но редко. Шеда не давал его никому на «рыбалку». Не «озеро», а просто «болото».

— Понятно, спасибо. Тогда не буду тратить на него своё время. — Винсент улыбнулся Риэ. Значит, Пигмалион явился только ради него. Нет доступа? Скорее всего, в это время туда можно попасть только по особому приглашению. Выходит, этот чат — их постоянное место сбора.

Риэ махнула рукой и ушла на своё место. Винсент досидел положенное время на каком-то скучном форуме и пошёл сдавать отчёт начальнику Гарду. Он даже смог выдавить бледную улыбку в ответ на его внимательный настороженный взгляд. «Ты в порядке? — Да, в полном». То, для чего не очень-то нужны слова, если знакомы уже несколько лет. После работы Винсент зашёл в магазин. Не тот, где он обычно покупал продукты — другой, чуть в стороне. Ему не хотелось сейчас встречаться с Мадлен, а он был уверен, что столкнётся с ней в своём обычном магазине. Интересно, а она будет ждать встречи с ним? Ему не хотелось её видеть, не хотелось вопросов и сочувствия. Люди редко осознают, что показное сочувствие только усугубляет стресс и подавленность. И добавляет чувство вины перед сочувствующим. А ему сейчас нужно было восстановить равновесие психики без дополнительных испытаний. Винсент купил бутылку красного сухого вина. Он пил очень редко, обычно за компанию, так что в алкоголе совершенно не разбирался. Взял первое, на которое лёг взгляд. А ещё он нашёл новый вид готового ужина.

Цыпленок с карри оказался весьма неплох. Поужинав, Винсент взял вино и устроился с ним на диване. Этим вечером он не собирался выходить в сеть. Сделав первый глоток, Винсент подумал, что ошибся с выбором. Вино показалось ему кислым и совсем не вкусным. Следующий глоток он сделал из чистого упрямства. Сладость только помешала бы. У вина оказалось приятное фруктовое послевкусие, а к кислоте и редкому горьковатому ознобу можно было привыкнуть. Винсент поднял стакан и посмотрел на свет. Красиво. Золотистые переливы в глубоком красном.

— Как там обычно пишут? Красное как кровь? Рубиновое? Почему вино всегда сравнивают с кровью или драгоценными камнями? — Винсент улыбнулся собственным мыслям. Кажется, оно уже начало на него действовать. — Почему не с цветами. Что ещё бывает красным?

Трудно вспомнить. Он никогда раньше не брал красное вино, только белое. Пусть и желтоватое, но оно было почти таким же бесцветным, как окружавший его серый мир. Не выделялось. Раньше цвета не было, или он просто не имел значения. Винсент нехотя встал и пошёл в ванную, чтобы умыться и хоть немного прийти в себя. С непривычки вино слишком сильно ударило в голову. Он открыл холодную воду и подставил ладони. Плеснув несколько раз себе в лицо, Винсент поднял голову и посмотрел в висевшее над раковиной зеркало. Сквозь чуть мутноватую поверхность на него смотрело чужое лицо. Более худое и длинное, чем его собственное, и нос не такой. Волосы длиннее и тёмно-русые, а не его — цвета некрепкого кофе. И глаза, прищуренные, серо-зелёные у незнакомца. У Винсента они были желтовато-зелёными, яркого цвета, слишком выделялись на непримечательном лице. Поэтому он ещё в детстве обзавёлся привычкой смотреть в пол и избегать зрительного контакта. И теперь какой-то незнакомый человек смотрел на него чужими глазами сквозь зеркальную поверхность. Его губы шевелились, хотя Винсент молчал. Уголки губ растянулись, потом зубы сжались, придавив кончик языка. Винсент не умел читать по губам, но почти понимал, что говорит чужое отражение. Уголки губ сошлись, снова язык мелькнул между зубами. Незнакомец произносил его имя. Снова и снова. Винсент отшатнулся, поскользнулся и упал, больно ударившись об пол. Затычка соскользнула в раковину, вода набралась и теперь текла через край.

— Да что же это? — Точно не из-за вина! Такого быть не может. Винсент кое-как, оскальзываясь и падая, смог подняться на ноги и выключить воду. Он весь дрожал, когда поднял глаза и посмотрел в зеркало. На него смотрело его собственное перепуганное лицо. Короткие и неровно отросшие волосы намокли и липли ко лбу, зрачки расширились, губы непроизвольно повторяют движения губ незнакомца. Винсент. Он отчаянно пытался привести мысли в порядок, когда ходил за тряпкой и вытирал воду с пола. Это было невозможно. Галлюцинация. Слишком невероятно для его устойчивой психики. Винсент всегда считал, что с ума сходят все, но большинство — тихо и незаметно для своих психоаналитиков. И, кажется, настала его очередь. Сначала слуховые от стресса, теперь вот чужое лицо в зеркале.

— Это уже совсем не смешно. Определённо, мне не стоит брать работу на дом. И пить слишком много. — Винсент выжал тряпку в последний раз, помыл руки и вернулся в комнату. Там его ждало ещё полбутылки вина и невскрытая пачка печенья. Он налил себе полкружки и забрался с ногами в кресло. — Как снег. Красное, как снег.

Его давний детский кошмар. Красный снег, такой холодный и колючий. И он повсюду. Винсент не знал, что мог значить этот сон, но он был очень страшным. Просыпаться и давить в себе крик, заставлять себя глотать слёзы, чтобы его не услышали, потому что быть ненормальным — плохо. Выходить за рамки — преступление. Теперь он и сам ищет и сдаёт властям всяких психов и кибертеррористов, продвигающих свою безумную и ничем не подкреплённую теорию. Существует целая куча таких теорий — достаточно общих и потому не противоречащих самим себе. Они объясняют абсолютно всё, любое совпадение. Эта — всего лишь одна из этих выдуманных и лживых истин, что напридумывали себе люди, чтобы хоть как-то упорядочить хаос своей жизни.

— И какое это отношение имеет к тому лицу в зеркале? — Винсент отхлебнул вино и потянулся за печеньем. — Это просто переутомление и стресс. Похищение, всякие там откровения, вот фантазия и шалит.

Он тяжело вздохнул и откусил полпеченья. Лицо отчего-то казалось ему смутно знакомым, но он никак не мог вспомнить, где видел его раньше. Да и что этому кому-то было от него надо.

— И почему меня все так упорно ищут? Этот в зеркале, ещё Пигмалион. Зачем они вообще меня в это втягивают? Я ведь обычный. — Винсент не льстил себе надеждой на то, что он какой-то особенный. Нет, такой же, как все. Значит, с ним ничего странного происходить не могло. Но происходило. — Завтра на работу. Надо идти спать.

Винсент встал и закупорил бутылку с остатками вина. Он не знал, можно ли ставить её в холодильник, поэтому оставил на столе. Ещё один странный день подошёл к концу. Ему оставалось только надеяться, что на этом всё и закончится. Как оказалось потом, напрасно.