Опека нужна лишь для малолетних и недоразвитых, но с тех пор, как человек сделался взрослым и личность его достигла известного развития, опека становится тем ярмом, под тяжестью которого задыхается личность. Поэтому свобода слова, печати, союзов, собраний и совести при неприкосновенности личности и жилища являются вполне понятным лозунгом самоопределяющейся личности, ищущей выхода из-под тяжелого гнета, пока пламень надежды на лучшее будущее еще теплится в сдавленной груди.

В самоуправляющемся обществе может быть только одна опека – это общественная критика и общественный же контроль над различными отраслями управления, которые именно и вводят личность в здоровые условия социальной деятельности. Общественное самоуправление и правильно организованное представительство с правами законодательной власти, избранное всем населением страны путем всеобщего и равного голосования, являются поэтому той жизненной ареной, где личность совершенствуется в своем окончательном развитии и где это развитие достигает своей наибольшей высоты.

Нужно ли говорить, что при условиях самоуправления на началах представительства имеется широкий простор для деятельности наиболее талантливых и способных личностей, которых выдвигает вперед сама жизнь. Еще Дж. Ст. Милль имел в виду эту мысль, заявив, что «гений может свободно дышать только в атмосфере свободы».

Независимо от всего прочего нельзя забывать, что как ни велика сила в отдельности взятой активной личности, способной увлечь за собой массы, но великие события оказываются возможными лишь при общей солидарности масс. Последние в этом случае являются такой силой, пред которой меркнет и стушевывается сила отдельных личностей.

Вот почему объединение народной мысли путем печати, союзов и собраний при свободном обмене мнений является тем могущественным рычагом, который обеспечивает успех дела там, где он казался недостижимым для отдельных лиц, лишенных общественной связи и солидарности.

Далее, если мы примем во внимание, что каждый народ представляет собой лишь собирательную личность, живущую в семье других народов, близких с ним по культуре и взаимному общению, то очевидно, что исторический опыт народов, ранее вошедших на арену свободной общественной жизни, не остается без влияния на судьбу народов младших по своей культуре и образованию. В силу этого последние, благодаря обмену идей и преемственности культур, переживают в значительно более короткий срок то, что составляло долгий период в истории более старших по культуре народов. Поэтому нечего удивляться, что младшие по культуре народы стремятся идти в деле общественного устройства шаг в шаг с народами более старой культуры.

Могут, однако, сказать, что опека над личностью необходима в целях сплочения государства. Вопрос этот существенно важен лишь для государств, состоящих из разных народностей, имеющих свои национальные особенности. Но прочное сплочение разноплеменных государств никогда не может быть достигнуто путем насильственного подавления личности и национальных стремлений. Сила оружия имеет значение лишь до тех пор, пока отточен клинок, готовый поразить всякого ослушника. Но так как государство не может находиться в постоянном напряжении из-за внутренних взаимоотношений, то и сплочение его, основанное на силе оружия и подавлении личности, является лишь фикцией, которая временно приводит к порядку и успокаивает власти, закрывая действительное положение вещей.

Если в старое доброе время, когда личность была вообще неразвита, сила оружия могла сплачивать государства лишь на тот или другой период истории, то можем ли мы на этой шаткой основе ожидать в настоящее время прочного государственного сплочения.

По нашему глубокому убеждению, здесь, как и во всех вообще социальных группах, прочное сплочение, кроме начал племенного родства и биологического смешения народностей, можно ожидать лишь на основах нравственной и умственной связи и общих экономических, политических и правовых интересов. Чем теснее развиваются эти нормальные естественные связи между отдельными особями и народностями, входящими в данный социальный союз, тем прочнее они сливаются в одно социальное целое, которому не будут страшны ни внутренние неурядицы, ни внешние толчки и которое может спокойно развиваться на условиях самого широкого самоуправления.

Само собой разумеется, что личная свобода и местная автономия должны быть строго согласованы с интересами общего социального тела; при этом никогда не должно упускать из виду, что от преуспеяния отдельных частей на началах свободного развития всегда выигрывает и целое.

К сожалению, условия общественной жизни не везде слагаются благоприятно для народов и некоторые из них гибнут ранее, чем возникнут первые ростки свободной общественной жизни. Да и там, где народ достигает самоуправления на началах представительства, оно приобретается лишь путем долгой и упорной борьбы личностей, отстаивающих права народа.

Лишь мало-помалу из-под тяжелого гнета деспотского строя, несмотря на удушливую атмосферу и отсутствие света, пробиваются молодые, зеленые побеги общественного самосознания и живой мысли; они-то и служат первым вестником новой зари, приводящей к единению общественных сил и к жажде общественного правопорядка. Мало-помалу сумрак ночи просветляется, долго стоявший туман рассеивается и чувствуется дыхание жизни тем, где царствовал глубокий безмятежный сон. Быстро и верно вместе с утренней зарей врывается свежая струя в удушливую атмосферу и начинает слышаться дыхание чистого оживляющего воздуха, предвестника общего пробуждения и жизни.

Вот почему борьба за свободу личности является в то же время и борьбой за правильное и здоровое ее развитие, а права личности есть показатель ее развития как социальной единицы.

Уважение личности человека, какого бы происхождения он ни был, признание ее прав выше всяких иных и общее уравнение этих прав является первым и основным условием всякой гражданственности. Всякие ограничения, как, например, сословные, вероисповедные и прочие искусственные насаждения, оставшиеся до наших дней в виде жалкого пережитка от времен давнего рабства, должны быть отброшены как естественные тормозы прогрессивного развития личности.

Свобода личности, обеспечивающая развитие новой духовной жизни народа, предполагает и достижение того этического идеала, который засветился над человечеством еще 19 с лишком веков тому назад, но который меркнет и тускнеет на наших глазах под ударами постоянно гнетущего человечество бесправия. Недаром девиз свободы неразрывно соединяется с девизом равенства и братства.

Вот что, между прочим, читаем мы у Г. Тарда: «Там далеко, очень далеко в предрассветных сумерках грядущих веков, видите ли вы маленькую светлую точку, восходящую на горизонте звездочку. Она уже когда-то светила над землей… Эта звездочка – не блуждающий огонек – это свет, который спасет нас. Это заря нового христианства совершенно спиритуального, некой новой религии, высшей и нежной. Во имя ее снова когда-нибудь соберутся все люди, снова раздастся слово спасения самое простое, самое глубокое и самое непонятное, которое когда-либо слышало человечество: „Люди, любите друг друга, вы все братья, ибо… рабство – это злоба и зависть, которые заковывают нас в кандалы и замуровывают нашу мысль, а свобода, верьте мне, это – братство, свобода – это любовь“».

Гражданская и политическая свобода личности – это есть в то же время краеугольный камень и основное условие жизнеспособности современного государства. Права личности и законность, гарантирующие свободное пользование этими правами, – вот те устои современной гражданственности, которые одни дают правильные основы для нормального роста личности и для свободного развития всех присущих ей качеств.

Мы вполне присоединяемся к словам Леруа Болье, сказанным им на лекции о Франции и южных славянах: «Главное условие для культурной жизни народа – это его свобода умственная, экономическая и политическая: только при этих условиях народ может развить свои силы и свой национальный гений!»

Что же после всего этого нам остается сказать по отношению к личности русского народа – личности, которая систематически угнетается в семье и в школе, которая опутывается повсюду рутиной и которая задыхается в тисках формализма и бесправия, как в душной тюремной келье, лишенная света и воздуха?

Да! Мы должны сказать слово за личность русского народа.