– И прическу, как у меня носишь, сука. – Схватив Веню за его космы, судорожно стал его трясти Болт.

– Но я же тебя раньше их отрастил. – Схватившись уже за кудри Болта, сотрясал воздух и того Веня.

– А не ты ли всегда говорил – наш человек. А? Кремлевская марионетка. – Каждый раз взвизгивал Болт, после удачной встряски его Веней.

–Да я же ёрничал, подкалывал. – Выкрикивает в ответ Веня, чьё ухо подверглось яростному кручению. – Да разве так честно. Он мне Москву показывает. – Уже сквозь слёзы кричит Веня, приподымаясь вслед за ушами на носочки.

– Я тебе покажу Москву. – Злорадно шипит Болт, к которому присоединяются особенно заводящиеся при этом высокомерном слове оппозиционеры, которые начинают кричать:

–Правильно. Так ему и надо! Пусть хоть раз увидит то, от чьего имени постоянно талдычит. Пусть ощутит на себе значение этого слова.

– А ещё он назвал Шекспира – нашим Вильямом. – Воодушевившись поддержкой, Болт вновь вернулся к тряске оппонента.

– Да это Евстигнеев в кино говорил, а я продублировал. – Из последних сил держится Веня.

– Вот и сообщники вытряхиваются. – Округлив свои глаза, рвёт и мечет Болт, который уже готов расслабиться, чувствуя победу, как тут вдруг у Вени приходит второе дыхание. И он, собравшись с силами, со всей мощи, пяткой наносит удар по носку ноги Болта, отчего тот на мгновение теряется и, хватая толстыми губами воздух, пытается остудить свой организм от огня, который разошёлся по нему от его ноги, придавленной каблуком уже Вениной ноги.

– А эта, падла, последний транш назвал своим. – Вбил в крышку гроба, почти что покойника Болта, Веня.

– Что!!! – хором пронеслось над залом восклицание партнёров по оппозиционному бизнесу. А ведь когда дело касается денег, то тут уж существует своя непреложная и непререкаемая лексика и синтаксис, со своими разделениями на «наше» и «моё», где ошибки трагически непростительны.

– Я всё объясню. – Пытается отсрочить казнь пыхтящий Болт. Ну а пока решение обдумывается, то эти спарринг партнеры, с помощью сторонних наблюдателей отцепляются друг от друга, с придыханием посматривая, то на своего соперника, то на то, что осталось у них в руках – волосной трофей. Что одновременно взывало в них желание мстительно продолжить и в тоже время – страх перед потерей очередного клочка волос, заставлял оставаться на месте.

– Что за глупый скворец. – Неожиданно для всех, донеслось от стоящего у окна и рассеяно поглядывающего, как в окно, так и внутрь кабинета Певца, представляющего из себя творческую единицу, которая, всегда кстати на мероприятиях, заканчивающихся под шашлычок.

–А ты кто такой? – ошарашил всех визг Болта, летящего и размахивающего над своей головой кулаками в сторону Певца, от страха начавшего пятиться назад, и еле слышно блеющего:

– Я же про птичку в окне. – Но разве это сейчас важно для в бешенстве несущегося на него Болта, для которого «сам себе овца», вполне подходит для козла отпущения. Ну а вслед за Болтом, для того чтобы остановить это неистовство, которое может вылиться в порчу мебели, за которую потом ещё расплачивайся вскладчину, несутся его боевые товарищи – господа. Правда, в виду внезапности нападения Болта, который всё же успевает напасть на Певца и вцепиться ему в горло, что вполне было ожидаемым приёмом со стороны борца, подвизающегося на ниве борьбы за свободу слова, которое постоянно хотят задушить и поэтому этот приём отрабатывается этими борцами до автоматизма. После чего они, потеряв равновесие, всё-таки падают на стоящий рядом журнальный столик, который, не выдержав такого наскока, к которому разработчики столика непредусмотрительно не заложили подобный функционал, складывается и на свою высоту столика, приблизив к полу этих борцов. В свою очередь, мужская часть совета, наконец-то, добралась до борющихся, где при всеобщем шуме и суматохе, кто как, пытаются разнять этих драчунов.

– А вот и я. – Войдя в кабинет, заявляет довольный Позёр, но тут же остолбевает, увидев эту сцену, которая, как только раздались его вступительные слова, становится немой и где все взгляды почему-то обращены не на сцену, а как раз на него. Отчего Позёр, ничего не понимая, уже сам выдает свою антрепризу, замерев на месте, в позе ошарашенного известием, что он вовсе не из одного из колен, а просто русский.

–А, явился, не запылился. – Первая пришла в себя и бацнула Алибаба. – А всё ты. – Пригвождая к невидимому столбу, поднося навстречу носу Позёра указательный палец, Алибаба, ставшая на тот момент беспощадной Али ибн баба.

– Засел на одном месте и всё сиднем сидит и сидит, как Илья Муромец. – Вдруг лицо Алибабы озарила догадка, отчего Позёра посетила очень мрачная мысль, из-за чего ему даже пришлось сглотнуть застрявший комок в горле.

– Да-да, глотай, скоро только одними комками в горле питаться и будешь, режимный выкормышь. – Лязгнула своими новыми клыками Алибаба.

– Мама. – Глотая воздух, беззвучно простонал Позёр.