В чём Модест был прав, так это в том, что в этих питейных заведениях, люди очень отзывчивы к просьбам и не только знакомых, но даже совсем незнакомых и посторонних людей, чьи мольбы никак не могут быть пропущены мимо ушей слышащих, но в основном видящих. И эти просьбы всегда находят отклик в душах этих филантропов, которые всегда прямы и нечего рожу отворачивать, когда он определенно видит и чувствует, что она кулака просит. И ведь, что интересно, так это то, что все присутствующие здесь, в общем, особыми желаниями не изобилуют и в основном просят одного из двух, либо же добавки, либо же разбавки, ну а уж чего, не слишком уж и важно. И хотя местная публика действительно местами напрашивалась, как на комплимент, так и на комплиментацию, всё же она имела право на свои горизонты счастья. И хотя они сейчас пересеклись, нечего к ним примешивать свои.
Илья заявил Модесту, что он, пожалуй, отлучится в одно место, где спасибо, конечно, но его помощь не нужна. После чего он, насколько ему позволяла его усидчивость, своим скорее строгим, чем стройным шагом, двинулся в туалет. Между тем, посещение туалета в подобного рода заведениях, часто сопряжено с непредвиденными опасностями, так что вопрос по прибытию оттуда: «Как, удачно сходил?», – не будет неуместным. Но вернувшегося обратно Илью, об этом никто не спросил и не потому, что Модест такой весь из себя, сам себе на уме и совсем не волнуется за него, ведь в этом случае ему придётся одному оплачивать предъявленный для оплаты счёт, а потому что его не было на месте. И Илья, бросив рассеянный взгляд по сторонам и, не обнаружив этого заносчивого Модеста, решил, что лучше всего будет не мотаться с места на место, что приведёт ещё к большей неразберихе, а присев обратно на своё место, тем самым занять более выгодное положение наблюдателя, которое скорее приведет к искомому результату.
Ну а чем ещё замечательны подобные места, так это тем, что даже если ты в желании провести спокойный вечер, заняв самый дальний столик, в одиночестве, под соответствующий пивной напиток, пустился по безбрежным просторам своей памяти, то ты так или иначе, всё равно, в конце концов, придёшь к своему берегу и обязательно, либо найдёшься, либо же будешь найден теми, кому до тебя, как оказывается, именно сегодня, есть дело. И не успел Илья и парочки кружек замахнуть, как вихрь событий захлестнул его и он даже и не заметил, как оказался не только найденным Модестом, но и к тому же оказался в кругу его новых, очень гарных знакомых, которые даже не вооруженным глазом было видно, не отличались умеренностью в питии, которое, в свою очередь, вело к чрезмерному выражению восторженности их чувств, которые время от времени, находили выход через слезу, брошенную ими после исполнения очередной песни.
Но эти подлые административные барьеры, как всегда не дают в полную силу расправить силы этому молодецкому лиху и стоит только кому-нибудь из гарных хлопцев, выразительно запеть, как официант тут как тут и своим мерзким дискантом, заявляет, что правила заведения не предусматривают, чтобы кто-то, кроме ди-джея, занимался музыкальным сопровождением сегодняшнего и всех других вечеров. На что гарные хлопцы на время замолкали, но при этом их взгляды красноречиво говорили о том, куда может засунуть администрация заведения все свои правила.
А что поделать, новые правила, новые порядки, ведь жизнь не стоит на месте и современность берёт своё. Ну, как берёт, она скорее убирает старое, а на его место подсовывает уже что-то выдаваемое за своё, которое, как это часто бывает, оказывается сильно забытым старым, поданным под новой оправой и ничего, хавают. Так, например, современные заведения, избавились от устаревших, гранёных стаканов, заменив их на новые округлости, без этих смущающих ум и сознание граней. Но если стаканы исчезли с глаз долой, то это ещё не значит, что философская, со своими гранями составляющая разговоров, исчезла. Нет уж, не дождетесь и в умах, и сознании людей, помнящих и даже не заставших гранёные стаканы, всегда найдется место для своей душевной грани, которая, как зубчатая передача, всегда найдёт, за что зацепиться и увлечь своего собеседника, не только в далёкие философские дебри, но и если будет нужно, и головой об стол. Ведь грани души, это вам не стаканы и просто так, взять и отменить их, у вас ни за что не получиться.
– А тебя, как звать-то, хлопец? – после десятого своего представления, вновь начинается знакомство по кругу.
– Илья. – Уже начиная сомневаться в том, а так ли он сам зовётся, представился Илья.
– А ты не тот Илья, кой 33 года сидел на печи и всё думал слезть или не слезть. Да, вот в чём главный вопрос. – Выказывает своё остроумие, видный во всем, в особенности своего выдающегося вперёд живота, обладатель свисающих до подбородка усов Микола, который после им сказанного, закатывается от смеха вместе с другими присутствующими застольниками.
–Что сказать, народные сказки, всегда отражают в себе всю сущность народа. – Последовал слишком серьёзный ответ Ильи.
– Ну, за это надо выпить. – В очередной раз, за знакомство поднимает тост Хома. На что никто не вызывает не желание не поднять и Хома, для которого многое, а скорее почти всё, служило поводом выпить, и он, не дожидаясь остальных, опрокидывает в себя порцию огненной жидкости, привычка к которой, не вызывает в нём ни тени смущения, так часто демонстрируемой гримасами неопытных молодо-зелено пивцов.
–А это наш Хома. – Представляет того Мыкола. – И он всегда очерчивает вокруг себя круг, как в нашем случае, из его верных дружков, чтобы никакая нечисть, не смогла потревожить его мирное застолье до первых утренних петухов. – Подмигивает тому Мыкола.
– И у него даже в телефоне на одну дивчину, – уже подмигивает Илье Мыкола, – установлен сигнал в виде петушиного крика, означающего, что на сегодня всё, и пора уже её честь знать. – Смеется Мыкола.
–Да только попробуй, ко мне сунуться. – На своей волне гримасничает Хома.
– Да, Гоголь со своим Вием, в точку попал. – Попал в общее междусловье Илья, чем вызвал общую заинтересованную паузу.
–Это ты, о чём? – неожиданно для самого себя, прояснился взгляд спросившего Хомы. Илья же, заметив такое повышенное внимание к собственной персоне, не слишком-то обрадовался этому, но раз сказал «а», то и «б» из тебя, если что, так вырвут. Так что лучше будет добровольно сказать то, что даже не хотел, а только лишь подумал сказать.
– Да вот, смущает меня этот Вий, с этим своим, откройте мне веки. А разве он сам не может их открыть или же здесь вопрос зарыт намного глубже. Ведь возможно, в этой его неспособности заложена глубинная сущность народа, который бредёт по миру с закрытыми глазами и если веки ему открывают, то на время и всегда только посторонние. – Выразил свою мысль Илья и, посмотрев на окружающих, понял, что, пожалуй, лучше было её не выражать, а оставаться глупым, весёлым парнем, на которого теперь все сидящие за столом, очень уж сильно обратили своё внимание.
Так такой весёлый до этого момента Мыкола, вдруг от удивления раскрыл рот и вытаращил свои глаза, которые на своём дальнем выкате, наверное, могли бы заглянуть ему в рот, чего они, испытывая огромную жажду познанья, не доверяя различным зеркальным устройствам, желали сделать. При этом фигура Мыколы, не просто замерла, а даже в некотором роде окаменела от этих словесных высказываний Ильи, поразивших его даже не слишком ясное, но живущее по своим принятым только для себя законам, сознание. А Илья, судя по всему, вторгнулся в пределы трепетности сердец этих гарных хлопцев, четко стоящих и следящих за тем, чтобы их границы незалежности, без их на то соизволения, не могла пересечь всякая там собака.
Правда, при всём, при этом его застывшем виде, нижняя челюсть Мыколы, как подъёмные ворота крепости, с воздушным хлопаньем отпала вниз, частично не удержав в полости рта уже разжёванные и готовые к отправке в желудок мясные деликатесы. Ну а деликатесы, будучи подхвачены инерционной составляющей, выбросившись вон оттуда, вылетели и попали не только на стол, но и, решив заодно охладиться, оказались в кружках с холодным пивом. Усы же Мыколы, по всей видимости, обладали аномальной сверх нервной чувствительностью и не могли спокойно наблюдать за такой безобразной выходкой деликатесов, отчего они, придя в напряжение, словно их тянуло вперёд магнитом, постепенно поднявшись вверх, стали угрожающе указывать вперёд, на сидящего напротив них Илью.
Илье же на мгновение показалось, что непонятно откуда взявшаяся оса, почуяв что-то привлекательное во рту Мыколы, а ведь надо признать и тот факт, что осы всегда живо интересуются тем, что у вас во рту, в связи с чем и кружат всегда рядом с ним, так что и эта оса, следуя этой навязчивой, свойственной всем осам идее – заглянуть в рот едоку, стала кружить около Мыколы, однозначно грозя тому болезненными последствиями. Так что нечего винить Илью в том, что он, заметив эту опасность, грозившую Мыколе, решил незамедлительно купировать её, выплеснув Мыколе в рожу бокал пива. После чего, уже с той же скоростью, без всяких проволочек, начали развиваться последствия уже действий самого Ильи, которому всё-таки, вначале надо было объяснить окружающим, мотивацию своих поступков, а уж потом совершать их. Но что поделать, раз для Ильи важней здоровье ближнего своего, чем собственное, которое и подверглось новому, уже не пивному испытанию.
Но если людям ещё как-то можно что-то объяснить, то уж для вырвавшейся из самых глубин естества нечисти и даже дьявольщине, не найти соответствующих слов, кроме заклятий и заговоров. И, как говорится, нужно действовать согласно, создавшихся обстоятельств, со своим девизом: на бога надейся, а сам не плошай. И если сам Мыкола, ошарашенный и облитый пока ещё приходил в себя, то сторонние наблюдатели всего это происшествия, решили, что второстепенные роли не для них и что все эти чрезвычайные обстоятельства, требует их деятельного участия.