— Кликнуть! — разом подхватились мы. — Давай сюда девок!

Марья засмеялась и убежала. Я взялся было за рюкзак, собираясь отнести его в кабинет, но на глаза мне попался аудиоплеер.

— Антон Иванович, а не хочешь ли ты, пока девки придут, послушать песни моего времени?

— Чего же, если охота есть, спой. Только у меня инструментов нет, ни клавесинов, ни даже гитары.

— Может музыкальная шкатулка есть?

— Только брегет с боем, так под него не споешь, — с сожалением сказал он.

— Погоди с брегетом, здесь сейчас целый оркестр будет.

Я перебрал несколько бывших со мной кассет. Все было слишком круто для восемнадцатого века.

— Хочешь француза? — спросил я, наткнувшись на Джо Дассена.

— А он не якобинец? — встревожился предок.

— Нет, — успокоил я, — наш мусье, лямурщик, про любовь поет. Одевай наушники.

Вид наушников Антона Ивановича смутил и, несмотря на сильный хмель, предок заупрямился.

— Не еретическое ли это дело?

Я успокоил его:

— Не бойся, это вроде музыкальной шкатулки, только нового вида, посложнее. В наше время ими младенцы пользуются. Учти, эта штука и по-человечески говорит, но никакого демонизма в этом нет.

Антон Иванович нерешительно надел наушники.

— Ну как, страшно? — поинтересовался я.

Он отрицательно покачал головой. Я включил плеер на самом тихом режиме.

Лицо предка закостенело, он несколько секунд напряженно слушал, потом сорвал наушники и отскочил к стене, крестясь дрожащей рукой.

— Чур, чур, меня. Что это было?