Он помог ей встать на ноги; она стояла пошатываясь, опираясь на него – он поддерживал ее за талию. Она глубоко дышала, чувствуя, как ветер холодит пылающее лицо, и смотрела на него – разглядывала глубокие складки, словно углем нарисованные под глазами.
– Хотите вернуться? – спросил он.
– Нет, мне уже лучше, только… холодно…
– Давайте вернемся в кафе, посидим там еще несколько минут.
– Нет-нет, мне правда лучше. Мне пора домой. Вы не вызовете мне такси? Со мной все будет в порядке, честно.
– В такси я вас не отпущу. Я сам вас довезу.
– Спасибо, не надо. Мне правда лучше.
Ей стало чуточку легче – но вдруг за глазными яблоками взорвалось ослепляющей болью, как будто ее ткнули кинжалом в голову. Ее настиг новый приступ тошноты, и она крепко схватила его за руку. По горлу поднималась желчь. Вокруг все снова стало размытым. Ноги у нее подкосились.
Сиденье в салоне темно-синего джипа Оливера было мягким, как кресло; Вере казалось, будто она в лодке – покачивается на волнах. Она слушала уверенное рычание дизельного двигателя, жужжание вентилятора, ощущала теплую волну воздуха. Из магнитолы доносится негромкая музыка – Моцарт. Звук прикручен, но не выключен. Вера сосредоточилась на главном.
Оливер переключил передачу, сбоку замелькали огни.
– Вера, что сказал вам врач?
Звонок. Ее мобильник. В сумке.
Опять Росс.
Выключила телефон, бросила его в сумку. Речь давалась ей с трудом.
– Я… очевидно, что-то подцепила… в Таиланде… Там много всяких бактерий… В общем, все нормально.
– Нормально?! Черта с два!
Он нажал на тормоз, остановившись на красный сигнал светофора в коридорчике между двумя громадными внедорожниками. Вера слышала рев их двигателей, чувствовала, как они вибрируют, сотрясая весь ее мир. Оливер такой сильный, с ним так хорошо. Вдруг ее затопил глубокий, ужасный страх, темнота, как лужа чернил, пропитавшая промокашку. Что с ней? Кроме всего прочего, она боялась гнева Росса. А темно-синий джип, ставший ее временным убежищем, скоро доставит ее на вокзал Виктория, к поезду, который отвезет ее домой.
К поезду в ад.
25