– Кто-нибудь сможет фотоаппарат принести?
Ладно, тому, у кого живот вспорот и кто к столу припечатан, тут ловить на слух нечего.
Я слышу перешептывание, от которого мне становится малость не по себе. То есть, о чем бы это им шептаться? Неужто еще одного младенца углядели, о котором никто прежде и знать не знал? Или лишний желудок нашли? Может, мне полагалось быть близняшкой, а я ее слопала? Они что, отыскали мою сестру-двойняшку? Неужто она сейчас смотрит на них, типа сказать хочет: «Народ, какого рожна? Тащите меня, к чертям, отсюда. Мне двадцать пять, а я ростом с кулачок. Мне, по-вашему, что, типа уютно?»
Мне всегда хотелось иметь сестру. Могу носить ее в сумочке, как Пэрис Хилтон носит свою собачку. Могу устроить ее у себя на плече, и она будет типа моего доброго ангела, подсказывающего, какие решения мне принимать.
Впрочем, а вдруг она окажется злыдней? Двадцать пять лет – большой срок, чтобы просидеть в чужой утробе. Сам Иисус, наверное, сбросил бы несколько Е-бомб за такую ерунду. Она, может, сидела бы у меня на плече и поливала бы всех вокруг руганью.
«Ты устала? А мне плевать. Я двадцать пять на твоей матке, как на подушке, спала».
«Я кучи побольше твоего члена наваливала. И должна была делать это, когда на меня смотрело дитя».
«Ты такой урод, что я б тебе свою малюсенькую окаменелую писюльку трахнуть не дала».
– А‑а, никакого беспокойства, – спохватившись, отвечает доктор. – В данный момент ваша матка попросту имеет причудливую форму. У меня в кабинете – целая стена фотографий людских органов, и это по-своему напоминает чувство, когда мы поднимаем взгляды к небу и гадаем, на что похоже то или иное облако. Только мы делаем это у меня в кабинете со снимками последов и маток. Я сейчас только быстренько сделаю снимок «Поляроидом», а потом закончу вас зашивать.
– Ну, и на что она похожа? – спрашиваю я.
Всамделе-то я ведь не хочу знать ответ на это? Наркотики говорят «да», но разум говорит «нет».
– В общем-то, она похожа на лицо. И оно нам улыбается.
– ЕДРЕНА-ПЕЧЬ!
Эпилог
– По-моему, это будет первое за три года полное пены блаженство, которое я испытаю в одиночестве, – говорю я Картеру, когда он, поставив на край ванны бокал вина, склоняется поцеловать меня.
Мокрой рукой я обхватила его за шею и притянула его лицо к своему. Он прошелся языком у меня во рту, и я почувствовала вкус вина, отпитого им прежде, чем поставить бокал возле меня. Даже после всех этих лет я никак не могу насытиться поцелуями этого мужчины. Сегодня третья годовщина нашей свадьбы, и прошло несколько месяцев с третьего дня рождения Софии. В минувшие три года свои годовщины мы отмечали одинаково: дома, с детьми. И я бы не стала делать это как-то иначе. Нам не нужен затейливый ресторан или даже вечер с друзьями. Все, что нам нужно, есть прямо тут.