Он всё держит передо мной руки, словно ожидая щелчка наручников на запястье.
— Прекратите… — бормочу я.
— Ну вы же этого хотели, Карина! Вы же мечтали поймать беглеца! Ну так что же — ловите!
Я вскакиваю. Я позорно отступаю. А Чингиз вдруг падает передо мной на колени. Это какая-то невозможная смесь клоунады и искренности.
— Я прошу вас! Прошу выполнить ваш служебный долг! Задержать преступника!
— Да прекратите же, Чингиз! Не паясничайте!
Молодёжь, сидящая у памятника, начинает нам аплодировать. Со стороны всё это, наверное, походит на объяснение в любви… белокурый рыцарь склонился перед прекрасной дамой…
Я вздрагиваю, когда понимаю, что мне это напоминает.
— Хорошо, я помогу вам это сделать, — говорит Чингиз. — Я этого не хотел…
Он суёт руку под полу пиджака — и когда рука возвращается, в ней блестит пистолет.
Но в следующий миг откуда-то из-за спины раздаётся хлопок. Лицо Чингиза заливает кровь — и он падает мне под ноги.
0110
— Давно ты со мной не советовалась, — сказал папа.
Мы сидели на кухне и пили чай. Мама спала, я не стала её будить. Я бы и отца не будила — он сам проснулся, когда я выбралась из комнаты.
— Ты же всё равно не ходишь в
— Когда-то ведь ходил, — ответил папа.
— А почему бросил? — болтая ложечкой в чашке с чаем, спросила я. Чай я всегда пью без сахара, но упорно опускаю ложечку. Так он быстрее остывает.
Я и раньше спрашивала отца, почему он так сторонится виртуальности. Хороший ведь программист, а живёт словно в каменном веке, только электронной почтой и пользуется.
— У меня был неплохой бизнес, — внезапно ответил отец. Впервые ответил! — А потом… пришлось переквалифицироваться в управдомы.
Больше я спрашивать не стала. Наверное, папа работал на какой-то специфической операционной системе, и когда она перестала использоваться — не сумел вовремя переквалифицироваться.