«...возможно возобновление антиковидных мер в столице, — безэмоционально говорила ведущая. — При неблагоприятном развитии ситуации — и в других регионах страны».

Игнат лишь поморщился. Пока он тихо переживал свою трагедию, мир будто сходил с ума. Казалось, после очередного потрясения люди вздохнули с облегчением, уверенные, что хуже уже не будет. Однако следующий год брал ещё более крутой поворот. Не стал исключением и двадцать третий.

«...на вопрос журналистов о правомерности мобилизации ответил пресс-секретарь президента, — продолжала тем временем ведущая. — В своём ответе он отметил, что не видит каких-то проблем. Защита Родины — достойная обязанность каждого гражданина страны...».

— Э-э-э, пидарас, бля! — эмоционально выругался водитель. — Сына своего тогда из Америки забери да отправь на мобилизацию свою.

Он нажал на кнопку магнитолы с такой силой, что китайский пластик жалобно заскрипел, радио переключилось.

— Гондоны, — будто в этот момент вспомнив, что едет не один, он перевёл взгляд на Игната и добавил, будто оправдываясь вспышке. — У брата сына отправили. Всэ-эй родней кто чё мог несли, чтоб пацана собрать.

Отвлекшись на светофор, он на некоторое время замолчал. Пропустив машины и повернув, таксист вновь повернулся к Игнату.

— Уот уехал он сейчас, ни слуху ни духу, — продолжал рассказывать. — Телефон уыключен. Мать ревёт.

Водитель сплюнул в открытое окно, Игнат же продолжал молчать. Его происходящее по понятным причинам не коснулось. Хотя особого облегчения по этому поводу мужчина не испытывал — он переживал «свою войну».

Наконец, такси свернуло с главной дороги во двор. С облегчением Игнат взглянул на бетонные панели родной пятиэтажки. В душу пришло спокойствие, настроение немного прояснилось.

Он поднялся на второй этаж, к своей однушке. Только закрыв и заперев за собой дверь, мужчина выдохнул с облегчением. Наконец, всё было позади.

Часы показывали начало десятого, но на улице уже стояла осенняя темень. Испытывая жуткий голод, Игнат переоделся и сразу пошёл на кухню. Чертыхнувшись, он вспомнил, что неплохо было бы зайти в магазин перед возвращением.

«Ничего, — подумал он. — Поесть найду».

Второпях сделав макароны по-флотски, он съел целых две тарелки, пока не пришла приятная сытость. Полный живот и полный метаний день сделали своё дело — Игнат задремал на диване перед телевизором.

Ему снился сон. Не та хмарь безумного мира, в который он падал под экспериментальной фармакологией. Скорее, какие-то обрывки воспоминаний из детства. Деревня, речка, какая-то беготня с друзьями, рыбалка. И чёрная башня.

Игнат проснулся резко. Вид монолитной тёмной громады буквально вклинился в сон, будто напоминая: его ждёт незаконченное дело.

Встав, мужчина увидел, что время за полночь. С кряхтеньем поднявшись, он пошёл на кухню поставить чайник. Пока грелась вода, вернулся в прихожую и достал из куртки заветную пластиковую коробочку. Две белые капсулы никуда не делись, ожидая своего часа.