— Товарищ капитан. Разрешите обратиться? — Кричу я, выпучив глаза и «делая вид лихой и придурковатый».

— Обращайся сержант. Только не ори. — Как-то сразу успокоившись, убрав пистолет в кобуру и поковыряв пальцем в ухе, говорит он.

— Сегодня ночью, где-то в километре отсюда, мы по болотам прошли в тыл противника и уничтожили его гаубичную батарею, дорогу я запомнил, так что можно обойти и ударить по немцам с тыла.

— Так, то ночью, а сейчас белый день, ты можешь гарантировать, что мы там пройдём, и нас не перестреляют из пулемётов.

— Что пройдём, могу, а насчёт пулемётов, не уверен, зато мин там нет.

— А как там насчёт видимости? — вступает в разговор Иван.

— Там в основном вода и редколесье, кусты только на опушке. Но пушки там не пройдут.

— А пушки мы с собой и не потащим, можно стрелять и с закрытых позиций, главное связь протянуть и для наших орудий хорошую позицию найти.

— Ладно, уговорили, боги войны, ну если ничего не выйдет, в одной цепи на пулемёты пойдём, — сказал капитан и начал отдавать приказы.

Первый стрелковый, а так же пулемётный взводы, остаются на месте и занимают оборону, терроризируя противника огнём из винтовок и пулемётов. Наш противотанковый взвод и два стрелковых отходят обратно к реке. Установив орудия прямо на высоком берегу Межи, идём вдоль реки, впереди я с дядей Фёдором, за нами пехота, замыкают нашу кавалькаду, лейтенант Мельников и тянущий нитку связи Рабинович. Пройдя примерно с километр, сворачиваем налево под прямым углом к реке и углубляемся в лесное болото. Минут через двадцать мы должны выйти на просеку, которая пересекает наш путь, а вот тут-то и надо держать ухо востро.

Бредём по колено, а то и по пояс в воде, дождь так и не прекращался, так что мокро, как сверху, так и снизу. С одной стороны это хорошо, низкие тучи, из которых не переставая дождит, не дают летать вражеской авиации. А вот с другой стороны, мы скоро превратимся в русалов или водяных. В километре слева от нас, раздаётся ленивая перестрелка, а ещё левее, слышны разрывы мин наших батальонных миномётов, которые поддерживают своим огнём роту, видимо штурмующую деревню Красный бор, как нам пояснил капитан. Постепенно местность начинает повышаться, поэтому деревья до этого растущие очень редко, начинают попадаться всё чаще. Взводы из маршевого, разворачиваются в боевой порядок и цепью идут вперёд. Мы с Фёдором, попеременно прикрывая друг друга, короткими перебежками движемся от дерева к дереву, или от укрытия к укрытию, шагах в пятидесяти впереди роты. Как говорится, бережёного бог бережёт, а не бережёного черти на сковородках в аду жарят. В этом деле лучше перебдеть, чем недобдеть.

Из-за всё чаще растущих деревьев, видимость упала метров до ста, вот в этих ста метрах от просеки, я и залегаю за толстым сосновым стволом и, достав бинокль, внимательно, сектор за сектором осматриваю, лежащую впереди местность. Федя устанавливает свой пулемёт справа от меня и ждёт команды. Бойцы роты, остановившись, занимают позицию для стрельбы с колена, а с правого и левого фланга, вперёд отправляются дозоры. Ничего опасного я так и не высмотрел, но чуйка не давала мне двинуться вперёд даже на сантиметр, поэтому чтобы её успокоить, приказываю дяде Фёдору открыть огонь по зарослям кустарника, показавшимся мне чем-то подозрительными. Мы находимся по центру цепи и, выпустив короткую очередь по кустам, Федя как будто срывает чеку детонатора, и дальний от нас край просеки, взрывается пулемётным и винтовочным огнём. Если бы не ствол дерева, принявший на себя большую часть свинца, нам бы пришёл конец, но корневая система, образовавшая бугорок, и могучий ствол столетней «сосёнки», не дали нам погибнуть после первого залпа. Второго, более прицельного залпа, мы дожидаться не стали, а задом наперёд, вжимаясь в подстилку из хвои и сосновых шишек, по-рачьи отползаем немного назад, в небольшую ложбинку за деревом, и пытаемся там переждать обстрел.

Сейчас я могу только смотреть назад, потому что лежу на спине, поэтому вижу как бойцы роты, припав к земле, стреляют куда-то в сторону противника. Минут через пять, к ним присоединяются наши ротные миномёты, а чуть попозже разрывы осколочных гранат сорокапяток. Видимо миномётчики искали позицию, где им не будут мешать деревья, чтобы установить свои «пятаки», ну а Ванька выбирал НП. Постепенно огонь фрицев стал слабеть, и я получаю возможность оглядеться. Их и было-то не больше полувзвода, сейчас уже меньше, это я поначалу немного струхнул (когда находишься под плотным обстрелом, кажется, что все пули летят в тебя), а потом прислушался и понял, что у немцев всего два пулемёта, а вот остальное оружие, карабины и парочка автоматов. Подавив или уничтожив один из пулемётов, пехотинцы начинают двигаться вперёд короткими перебежками с правого и левого фланга, второй же пулемёт стреляет с большими перерывами, часто меняя позиции, поэтому наступать получается почти без потерь.

Воспользовавшись тем, что огонь по нам практически прекратился, Федя начинает гасить огневые точки противника, прикрывая своим огнём наступление пехотинцев. Позиция у нас в тактическом плане хорошая, так что совместными усилиями, заставляем гансов по скорому свалить, и не мешать нам выполнять боевую задачу. Когда вышли на просеку, то обнаружили там только один разбитый пулемёт и несколько вражеских трупов. Позиции видимо были заняты в спешке, потому что фрицы толком даже не успели окопаться, ещё бы часок, и нам пришлось бы выковыривать их из полнопрофильных окопов, что с нашей «крупнокалиберной» артой, было бы не так просто. Километрах в десяти от нас, тоже слышна канонада, там кто-то стремится наступать нам навстречу с запада. Ротный принимает решение, и одно из отделений отправляет вдоль просеки вправо, чтобы разведать оборону противника в этом направлении, всеми же основными силами движемся вперёд.

Пройдя метров двести по лесу, падаем на землю, потому что передовой дозор, шедший впереди и неосторожно высунувшийся из кустов на опушке, нарывается на очередь ручного пулемёта. А по нам стреляет около десятка карабинов, правда огонь не прицельный и ведётся сквозь скрывающий нас кустарник и деревья, но всё равно пули, свистящие над головой, особого удовольствия не доставляют. Мы с Фёдором выбираемся из общей цепи и ползём, забирая вправо, по диагонали к лесной опушке, постепенно приближаясь к ней, и заходя во фланг немецким пулемётчикам, которые разобравшись с дозором, переключили своё внимание на наши основные силы. Аккуратно выползаем на опушку, причём из кустов не высовываемся, а остаёмся метрах в десяти от границы между кустарником и лугом. Оборону фрицы занимают на небольшой возвышенности или насыпи «палец», которая начинается прямо от деревни и тянется примерно на километр, проходя вдоль леса, в пятидесяти метрах от опушки. Ширина этого «пальца» метров тридцать, и возвышается он над прилегающей местностью метра на два, а перед насыпью и сразу за ней, находится всеми нами «любимое» болото. И если наступать с тех позиций где залегли бойцы роты, то сразу за лесом, они попадают в водоём, глубина которого неизвестна. Я же нахожусь в ста метрах от окончания высоты, но в той же сотне метров напротив нас, расположена очередная берёзовая роща, в густом подлеске которой наверняка прячется кто-то хитрый.

Наши миномётчики, оттянувшись на просеку, начинают пристрелку, но огонь пока не точный, потому что стреляют куда-то в сторону противника, на дальность четыреста метров, чтобы не поразить своих, да и не очень часто, видимо мин не так много. Но свист 50-мм гостинцев в воздухе, и их разрывы неподалёку, нервируют немецких шутцев, и их огонь становится слабее. Пока я «любовался достопримечательностями», подползли Ванька с тянущим связь Ефимом.

— Ну, что у тебя здесь? — спросил взводный. Показываю ему панораму, а на словах поясняю следующее.

— В кустах прямо напротив нас, кто-то затаился, так что кинь туда несколько снарядов, а мы ещё отползём дальше вправо, чтобы огнём своего пулемёта навести там побольше шороху и вас не демаскировать.

Пока мы ползём, Иван начинает пристрелку, и к тому моменту, когда в подлеске раздаются разрывы осколочных снарядов, мы уже занимаем позицию справа от заинтересовавшего нас места, и Федя врубает свою «сенокосилку», выкорчёвывая с корнем заросли кустарника и, прячущихся там хитрожопых гансов. По нам начинает стрелять пулемёт с высоты, и взводный переносит на него огонь сорокапяток. И хоть вес снаряда и не очень велик, по сравнению с другими калибрами, но двухкилограммовая граната, разрывающаяся в непосредственной близости от твоего окопа, это не пуля впивающаяся в бруствер, а уже серьёзный аргумент, да и точность наводки, даже с закрытых позиций не сравнить с точностью стрельбы из ротных миномётов, хотя и скорострельность чуть ниже, так что пулемёт Иван подавил, или уничтожил. Буквально сразу же как замолчал вражеский эмгач, по немцам на высоте ударил залпами из своих самозарядок и очередями из дегтярей один из взводов, подобравшийся к самой опушке, а второй взвод пошёл в атаку с правого фланга из-за нашей спины. В ответ по взводу на лесной опушке, стал стрелять ещё один ручник, расположенный на правом фланге немецкой обороны, а вот остановить порыв красноармейцев, наступающих с левого фланга, было уже нечем и некому. Не считать же несколько винтовочных выстрелов, серьёзным сопротивлением. Пробежав сотню метров до высоты, наши бойцы скрываются в ходе сообщения и выдавливают противника из траншеи, продвигаясь в сторону деревни. Через несколько минут к ним присоединяются и красноармейцы, отвлекающие фрицев с фронта. Пока пехотинцы гранатами и штыками, выковыривали гансов с высотки, решаю проверить привлёкшие моё внимание заросли шиповника, которые «садовник» дядя Фёдор, подстриг из своего МГ. Беру ППД наизготовку и осторожно, маскируясь ветками кустов, обходим интересующий нас объект с правого фланга, я впереди, Федя в пяти шагах правее и сзади.

— Это мы удачно зашли. — Говорю я ему, когда пробравшись сквозь колючий кустарник, обнаруживаем там позицию станкового пулемёта противника. Проконтролировав на всякий случай, валяющихся там четверых жмуриков, короткими очередями своего автомата, приступаю к осмотру.