Подозрения мои в том, что это визит непростой, были подкреплены еще некоторыми наблюдениями. Мокрая одежда и озябшие руки свидетельствовали о том, что девица явилась ко мне прямо с улицы. Между тем я живу на восьмом этаже двенадцатиэтажного дома, и более логично ей было бы начинать страхование с первого или последнего этажа, а не с середины. К тому же девушка вела себя слишком независимо и после первой, возможно показной, сценки робости, решительно пошла на «контакт» и питие кофе, которое могло понятно, чем закончиться, особенно учитывая её привлекательную внешность.

— Как у вас ловко получается, — опять польстила она, наблюдая мои действиями при приготовлении напитка, — наверное, ваша жена не любит готовить…

Про жену она сказала зря. Кухня была вполне холостяцкая, безо всяких разукрашенных прихваточек, ламбрекенов и прочих милых женских пустячков.

На вопрос о жене я отвечать не стал, пробормотал что-то неразборчиво утвердительное.

Потом я бросил пробный камень:

— Вы, наверное, озябли, может быть, хотите к кофе коньяка?

— Ой, с удовольствием, — обрадовалась Ольга Глебовна. После чего, правда, добавила: — А это удобно?

— Почему нет? — ответил я и пожал для большей убедительности плечами.

Я достал бутылку коньяка, рюмки и, по русской традиции, лимон. Пока я накрывал стол, гостья внимательно и, можно сказать, доброжелательно наблюдала за мной, вероятно, забыв, зачем, собственно, сюда пришла. О страховке жизни и имущества пока не было сказано ни слова.

После двух рюмок коньяка глазки у юной леди заблестели, щечки разрумянились, и взгляд стал чуть рассеянным и зовущим. Судя по всему, дело шло к банальной развязке. Однако, я не стал расслабляться, хотя Ольга Глебовна особенно после коньяка нравилась мне все больше, и неожиданно для нее вернулся к теме посещения:

— Так, что вы говорили о страховании?

Девушка удивленно взглянула на меня, чуточку смешалась, но среагировала быстро и начала рассказывать, как хорошо быть застрахованным. Надо отметить, что предмет она знала нетвердо, вернее будет сказать, поверхностно — пересказывала своими словами рекламную брошюрку. Я делал вид, что очень внимательно и заинтересованно слушаю и начал допекать вопросами. Бедная Ольга Глебовна, честно отрабатывая свой хлеб, в конце концов, пошла пятнами, питаясь вразумительно отвечать на мои занудные придирки. Альковный настрой начал сбиваться: томно и призывно смотреть на собеседника, когда говоришь о смерти, пожарах и наводнениях, как-то не к месту, и бронзовая красавица начала сердиться. Я между тем все не унимался, придумывая ей все новые и новые задачи.

— Мне бы еще интересно было знать, как ваше страховое общество «Петровские ворота» будет участвовать в компенсации за потерю трудоспособности в случае, если я заболею, скажем, СПИДом?

Агент метнула на меня свирепый взгляд и не нашлась, что ответить. То, что я перепутал название «ворот», назвал Никитские Петровскими, она не заметила.

— Я работаю агентом недавно и таких вещей не знаю, — только и нашла, что сказать она, скрывая за улыбкой недоброе ко мне отношение. — Я специально выясню этот вопрос и все вам разъясню.

— Вот и прекрасно, а я пока обдумаю ваше предложение, — сказал я, вставая.

По-моему, больше всего на свете Ольге Глебовне сейчас хотелось объяснить мне простыми, доступными словами, кто я такой. Однако, она сумела сдержаться и даже с полминуты не понимать намека, что визит окончен. Но я не садился и навязчиво стоял над душой, так что ей пришлось признать поражение:

— Ой, — сказала она виноватым голосом, — я у вас засиделась, мне еще нужно обойти три этажа…

Я не стал протестовать, проводил ее в прихожую и помог надеть пролетарские обноски.

— Так я к вам еще зайду, — ласковым голоском пообещала обиженная чаровница.