Я качаю головой.

— Я тоже. Я ставлю чай. Хочешь чашку?

— Единственный вид чая, который я пью, — с сахаром и со льдом. Не уверен, что от этого я точно устану.

Она берет чайник, наполняет его водой и ставит на плиту. — Это травяной чай. Ромашка. Мое средство от бессонницы.

Мы стоим на ее кухне, оба почти голые, и она предлагает мне чашку чая.

Может ли это быть еще более неловким?

Я могу извлечь из ситуации максимум пользы. Она не испугается и не бросится прочь в смущении, а я буду выглядеть как кретин, если откажусь.

Я пожимаю плечами и сажусь на барный стул. — Стоит попробовать. Почему ты не можешь заснуть?

— У меня много мыслей.

Я поднимаю вопросительную бровь, молчаливо прося ее продолжить, и удивляюсь, когда она это делает.

— Я делаю значительные изменения в карьере. Это моя первая большая роль в кино, и я хочу, чтобы она понравилась людям… чтобы я понравилась им. Это мой шанс доказать, что я могу больше, чем играть какую-то ведьму-подростка.

— Тебе нравится?

Она кивает.

— Тогда это все, что имеет значение. — Я вскидываю руки, жестом указывая на кухню. — У тебя, должно быть, приличный талант, раз ты можешь позволить себе такой дом в твоем возрасте.

— Деньги не равны таланту.

— Верно подмечено.

— Я тебе не нравлюсь?

Прямота ее вопроса удивляет меня. Черт. Это не тот разговор, который я хочу с ней вести.

— Что ты имеешь в виду? — спросил я, прикидываясь дурачком.

— Ты воздвиг эту стену, и кажется, что ты предпочел бы быть где угодно, только не здесь. Я имею в виду, я не жду, что ты будешь моим самым большим поклонником, но это как будто я разрушила твое детское Рождество или что-то в этом роде.