– Ага, и можно колоться! Как говориться: кто первый, мальчики-девочки? А ты уверен, что с нее не окочуришься?
— Ладно, первым буду я сам, Павел набрал в шприц опаловую жидкость, стараясь сохранить маску привычной отстраненности.
— Э-э! Подожди, Павел! Ты что! — я схватила его за руку. — Димон прав, ты на сто процентов уверен, что все получилось как надо?
— Я делал ее тысячу раз, а лаборатория здесь прекрасная. Режимы выдержаны. Не вижу причин…
— Нет. Катрин дело говорит. Ты не должен рисковать, мало ли что… Если ты… Ну, то есть, если что-то не так, мы ведь даже исправить ошибку не сумеем… Давайте, лучше уж я, — пробурчал Глеб.
— Да подожди ты, «я»… Куда «я»? Ты у нас единственный механик. Очумел?
— Ну, тогда давайте испытаем на мне…
— Мишаня, гений ты наш компьютерный, ты соображаешь, что на тебе все банки данных? Кто будет виндозу чинить? Пушкин? Отойди подальше и сядь. Испытатель…
— Жан-Клод автоматом мимо, он у нас единственный турко-говорящий, кто будет дипломатические переговоры вести? Ну чё ж, так и знал, быть мне подопытной свинкой, — скривился Димон. — Если помру, хе-хе, запишите меня в комуняки!
— Нет-нет, ты тоже отойди!
— Катрин, так больше у нас никого нет. Остается твой кот и ты!
— Кот сразу отпадает: животные к данному штамму бактерий индифферентны. В этом вся сложность, испытания могут быть только на людях. И хотя обычно я пропускаю женщин вперед, но не в этом случае…
Я смотрела на их лица, как сквозь увеличительное стекло. Павел: аристократичный профиль, высокомерный взгляд, губы твердо сжаты. Глеб: насупленные брови, впалые щеки, бородка с седыми проблесками. Мишаня: толстый лоснящийся пупсик, пока не разозлится. Димон: глубоко посаженные глаза искрятся юмором, упрямая челюсть, подбородок с ямочкой. Жан-Клод: только сейчас вижу, как он похож на Сэмюэля Джексона из «Криминального чтива». Они, что, не понимают? Нельзя, не то что пожертвовать, но даже под самую незначительную опасность подставить ни одного из них. Сейчас, когда установилось какое-то подобие равновесия в нашем убежище, если хоть с одним из этих пятерых мужчин что-то случится, будет уже не кулак, а культя… все рухнет, развалится.
— Никто ничего сказать не хочет? Ладно. Один у нас кандидат, два дня уже взаперти сидит. Заждался, видать…
— А, вот ты о ком подумала… Я твою позицию в принципе не одобряю, но понимаю. Мне придется выступить в роли «убийцы в белом халате». Так, со мной двое добровольцев. Катрин, останься. ЖанКлод, ты за переводчика, и береги голову!
— Я карате занимался, пусть лучше он бережется…
Мы остались с Мишаней, и несколько минут избегали встречаться взглядами.
— Клаус назвал Жан-Клода нашим рабом и черномазой скотиной, если перевести с немецкого… — произнес он.
Таким образом, ты хочешь мне намекнуть, что я предложила правильную кандидатуру для опытов?
— Ну… Жан-Клод очень разозлился…