Я не могла понять, какую из из полуодетых панкушек — Марию или Анетту распекают, потому что рыдали они обе. Благообразный обычно Детлеф был потен, красен, как вареный рак, и мыча, пытался чтото сказать, а босой Жан-Клод, очень живописно замотанный в простыню едва успевал переводить на немецкий слова, которые бешено выплевывал Павел.

— Сколько уже они отсутствуют? Как вы договорились? Вы должны были идти с ними! Вы же были полицейским. У вас должен быть хоть какой-то опыт!..

— 7:27 утра, вы в курсе? Орете… всех перебудили… — мой голос звучал нейтрально, однако девицы почему-то прекратили рыдать, а Павел замолчал, и Жан-Клод с шумом выдохнул воздух.

В это время из-за турецкой баррикады, которая полностью перегораживала коридор до самого потолка, оставляя узкий проход возле стены, появилась невероятно комичная процессия: сначала вышел мужик среднего возраста, одетый в пустынный вариант камуфляжа. Поскольку мы турок почти не видели за своей баррикадой они полностью нас игнорировали то все они были на одно лицо, а имена и вовсе неизвестны. Кивнув приветственно головой и буркнув по-турецки, он, бросая на нашу группку хмурые взгляды, прошествовал по направлению к продуктовому складу. А вслед за ним в проходик, протиснулись еще три фигуры, толкающие тачку. Они тоже были в камуфляжных штанах песочной расцветки, куртках, но так же и в чадрах, естественно, из той же ткани. Вся четверка степенно скрылась за дверью. Это было настолько комично, что даже суровая складка на лице Павла разгладилась.

— Уведи девушек, Катрин! И попроси Диму принести дозиметр, — Павел перевел взгляд, вновь загоревшийся гневом, на Детлефа, и я поняла кто именно был объектом атаки. — Вы будете отвечать за эти смерти…

Девицы, услышав слово «смерти» буквально завыли, вцепившись друг в друга, а я ничего не понимала. Кто-то ушел? Куда, каким образом? Наконец, зачем?! Если дозиметр, значит поверхность? Значит, кто-то ушел наверх? Это казалось столь же невероятным, как побег через иллюминатор с лежащей на глубине подводной лодки. Мне хотелось послушать что будет дальше, но сначала следовало позаботиться о девчонках. Глеб, пристроив собаку, вернулся и я сдала обеих плакальщиц ему на руки, хотя он недовольно зыркнул на меня исподлобья. Только сейчас я обратила внимание, что на датчике состояния шлюзовой камеры, вместо привычного ровно-зеленого, тревожно мигал алый огонек: «разгерметизировано».

Постепенно стало ясно, что покойный Клаус передал ключи, коды от дверей, планы бункера и свои стратегические соображения никому иному, как Детлефу. Каково! Оказывается, все немцы об этом знали. А мы — нет. И когда Мартину и Алексу взбрело в голову совершить вояж на поверхность, Детлеф помог им экипироваться, открыл дверь, проводил до шлюзовой комнаты и остался караулить. И было это в 4 часа утра. По договоренности выходило, что «прогулка» должна была длиться не больше 2 часов… Но что-то их задержало. Девицы, обнаружив отсутствие дружков, некоторое время ждали, а потом нервы не выдержали, и они, не слушая уговоров Детлефа «подождать еще чуть-чуть», решили будить Жан-Клода.

В голове эта история не укладывалась. Чудовищное легкомыслие парней в какой-то мере было мне понятно — бестолковые дети, им же всего по 18 лет! Ноль соображения, ноль ответственности. Дебилизм, да и только! Но Детлефа я не считала таким дуболомом. И больше всего, конечно бесило ощущение нашего полного бессилия. Захват власти был иллюзорным: получить взамен вакцины благодарность, преданность, да хоть добровольное сотрудничество жителей нам не удалось. То, что за четыре месяца ни один человек не схватил даже легчайшего насморка — на это всем было плевать! Внутри наших анклавов, как под коркой льда текла какая-то бурная жизнь, но для нас, посторонних, все было однообразно и спокойно.

Тем временем появились Мишаня с Димоном. Они проверили дозиметром всю дверь, но ничего особенного не обнаружилось. По крайней мере, радиоактивного заражения сквозняком не притянуло. Оставив на страже Димку с клаусовым пистолетом за поясом, мы перенесли дебаты в ближайшую комнату.

— Чем они вооружены? Каков был маршрут? — продолжался допрос.

Детлеф объяснил, что к пожарному ломику прикрутили изолентой самый большой кухонный нож, и пару тесаков взяли так, на всякий случай. Еще у них был небольшой топорик, для разделки мяса и колотушка для отбивных. Маршрут они не согласовали, так как мальчишки собирались «прикидочно посмотреть что и как, попытаться, если получиться, добраться до квартиры Мартина на Вильхельмштрассе, ну а вообще, точного плана не было…» Таким образом, вопрос о спасательной экспедиции отпадал сам собой — мы представления не имели: где их искать?

— Ели в течение часа они не вернуться, мы будем вас судить. Я считаю, что вы сознательно отправили ребят на смерть. Не могу только понять с какой целью, — подвел итог Павел.

— Я не виноват! Я… не хотел, Пауль, но… — лицо Детлефа стало почти багровым, казалось, что из глаз вотвот брызнет кровь, вместо слез. — Послушайте Пауль, парень был просто как одержимый. Ничего не хотел слушать! Я говорил ему, а… это все Мария, это все она…

– Не стыдно, на девчонку кивать? — вскипел Глеб.

— Ох, вы ее не знаете! Она такая… Она всеми ими вертит. А Мартин на руках был готов за ней ходить…

С одной стороны, в словах немца проскальзывал кое-какой смысл: с некоторых пор я приглядывалась к этой 18-летней девчонке. Дерзкая походка, выставляющая напоказ округлости юного тела, нагло-скромные взгляды из-под длиннющих ресниц, всегда победоносно улыбающийся рот… Глаза неопределенного цвета, не то серые, не то карие, искрились лукавой силой. Да, можно сказать, что она крутила головы всем мальчишкам. А подружек-панкушек держала и вовсе в ежовых рукавицах.

— Что же, она велела ему выйти на поверхность? — бровь Павла скептически поднялась.

— Да вроде того… У нее завтра день рождения, вот Мартин и пошел за подарком…

— Боже, какой недоумок! — вырвалось у меня.

— Ну а второй? За компанию? — сказал Жан-Клод.