– Виктор! Прекрати. Воевать со мной – это все равно что биться с метелью, так сказал мой друг, неожиданно ставший врагом. Ты не сможешь причинить мне вреда, каких бы усилий ни приложил для этого.

– Злобный колдун! Ты продался с потрохами этому дьяволу Мараку!

– Замри!

Лицо Виктора застыло в ужасной гримасе, тело обмякло, но осталось стоять. Слегка парализованный стихией земли и льда, он стоял неподвижно, как и вся его свита.

– Я не имею ничего против тебя, Виктор. Ты сам выбрал путь и только тебе идти по нему до конца. Я не пытаюсь напугать. Хотел предупредить, но ты не способен слушать, так что впредь я не стану вмешиваться в твои мысли и действия. Сколько бы узлов ты ни навязал на своей петле, она все равно затянется на шее. Хочешь воевать – твое право. Найдешь тех, кто пойдет вслед за тобой – ищи. Но помни, никто и никогда не мог одержать победы одной только силой и жестокостью. Ты пренебрег этим и решил откусить больше, чем способен проглотить. Я не стану помогать ни тебе, ни твоему врагу, я просто ухожу, и надеюсь, что не вернусь сюда скоро. Так что считай мое здесь появление данью уважения традиции. Я пришел попрощаться. Большей частью с домом, с которым меня теперь ничто не связывает, но коль уж ты здесь, то и с тобой заодно. Прощай.

Паралич спал с него как тяжелые цепи. Он чуть не рухнул на загаженный пол, но устоял, опершись на оружие.

– Хаттар! Безумец, ищущий смысла жизни с самого первого момента своего существования! Крадущий жизнь у всех, кто попадается на твоем грешном пути! Сколько жертв ты принес на алтарь темных духов, чтобы заполучить свою власть и могущество?! Скольких ты еще готов принести в жертву?! – Виктор почти рычал, от бессилия выкрикивая эти слова. Он был близок к истерике.

– Ты так ничего и не понял.

Я исчез так же внезапно, как и появился. Мне было обидно, и в то же время будто тяжелый камень упал с души. Я сделал все возможное, чтобы остановить его. Большего делать просто не требовалось, да и не имело смысла. Иначе его судьба переплетется с моей, и тогда я долго не смогу избавиться от его грязи.

Что ж, может, в последний момент его жизни вдруг поймет смысл моих слов и сумеет удержаться от падения в пропасть, из которой придется выбираться не одну сотню лет, в каждом из отражений.

У меня совсем не было сожаления, что все-таки посетил свой бывший дом, хоть и состоялся неприятный разговор с братом. Я знал, что должен был это сделать.

На этот раз, стоя на берегу моря, мне захотелось превратиться в птицу, которая будет парить высоко над землей. Я всю жизнь мечтал о таком вот свободном полете, отбросив все земные проблемы. Взмыть в небо, и часами лежать крылом на упругих струях ветра, сдувая с себя налет мирской суеты и пыли.

Слова возникали во мне сами собой. Словно я прочитывал их с пустых страниц той самой книги, которую мне дал когда-то дух смерти. А может, он сам сейчас читал эти строки, и они звучали во мне, замыкаясь в кольцо таинственного заклинания. Не имеет значения, но я был так рад, что обрел такую свободу и легкость, что перестал таскать на себе тяжелое бремя земных проблем. И могу легко взмыть в небо, оставаясь там, сколько угодно.

Я видел далекие хребты гор. Заснеженные вершины и облака. Видел степь, тянущуюся подо мной до самого горизонта. Все это было моим, и во всем этом был я. Это такое ликование, что все ценности мира меркнут по сравнению с этим великим даром, даром быть свободным.