— Стараюсь, товарищ генерал, — сказал Королев, и Попов тяжело вздохнул.
— Твои старания дают результат. Ты хорошая ищейка. Разве не так называют следаков воры в законе? Ищейки… Это слово точно подходит. Стоит тебе учуять след, как бандиту можно уже готовить руки для браслетов. Твой отличный послужной список — повод для признания и награды. Сам товарищ Сталин сказал об этом, а уж он-то знает, как поступать с такими бойцами, как ты. Так что я переговорил с товарищем Куриловой по поводу жилья и попросил ее найти что-нибудь для лучшего парня в моем отделе. Не могу же я допустить, чтобы ты жил в одной комнате с двоюродным братом где-то на задворках. Ты мне нужен рядом. Да и вообще: если товарищ Сталин рекомендует поощрять лучших работников, выбора у меня не остается!
Королев обрадовался. С момента развода он жил с Михаилом, на работу добирался на двух трамваях и еще полчаса пешком. Он любил своего двоюродного брата, но если бы тот жил поближе к центру и меньше пил…
— Благодарю вас, товарищ генерал. Я очень признателен вам за участие.
— Участие? Я бы сказал больше. Она позвонила мне сегодня утром и сообщила, что для бойца, который поймал этого насильника Ворошилова… Кстати, откуда ей обо всем известно, — не знаю, но Курилова в курсе, даже если воробей чирикнет на Ленинских Горах. Так вот, оказывается, для следователя, который упек за решетку преступника Ворошилова, найдется большая комната в доме в Большом Николоворобинском переулке. Четырнадцать квадратных метров. Меблированная.
И генерал подал ему заявку жилищной комиссии, подписанную Куриловой. Королев взял протянутую бумажку, и его лицо залилось краской. Ему уже сорок два, а он до сих пор краснеет перед начальством. Хорошо, что Ясимов этого не видит.
— Я всего лишь исполнял свой долг, товарищ генерал… — начал было Королев, но Попов прервал его:
— Да ладно тебе. Это коммуналка, так что особо не обольщайся. Зато у тебя будет отдельная комната, да и район, Китай-город, — это то, что надо. Там живут одни шишки и партийные работники. Вот им как раз будет очень полезно посмотреть на настоящего трудягу. — При этих словах Королев несколько смутился, а генерал улыбнулся и продолжил: — Не переживай, Алексей. При Ларинине и подобных ему я так не разговариваю. Кстати, возможно, ему придется снова отправиться постовым на Тверскую, если он не поднимет свой зад и не поймает ни одного бандита. У нас свои нормы и план, как и везде, а он не справляется с работой. Да ладно, ты поторопись, пока там не передумали. Ключи от комнаты у председателя жилищно-строительного кооператива. Когда закончишь там, зайди ко мне. На улице Разина совершено убийство. Похоже на какого-то сумасшедшего — как раз по твоей части. Я собираюсь туда.
Королев вскочил на ноги так быстро, что даже голова закружилась.
— Товарищ генерал… — распираемый чувством признательности, торжественно начал он.
Но Попов покачал головой, сжал руку Королева и одарил его теплым, отеческим взглядом. Потом снова стал серьезным, как и подобает настоящему советскому руководителю, отвернулся к окну и твердым голосом сказал:
— Достаточно, товарищ. Не надо благодарственных речей. Отправляйся прямо сейчас и займись переездом. Ты заслужил это. И поторопись, пока я не передумал.
Вот так Алексей Дмитриевич Королев стал обладателем комнаты в Большом Николоворобинском переулке.
Глава 2
Петровка находилась в получасе ходьбы от Большого Николоворобинского переулка. Королеву понадобилось три часа, чтобы доехать до квартиры брата, упаковать вещи и добраться до Китай-города на трамвае. К счастью, пожитков у него было немного: после развода Женя с его согласия забрала бóльшую часть вещей, ведь с ней остался их сын Юрий, да и комнатушка у брата была слишком маленькая. Одежда, постельное белье, кое-какая кухонная утварь, книги, маленькое кожаное кресло (единственное, что осталось после матери, когда он вернулся с войны) да пара гантелей — вот и все. Королев оставил кресло и гантели у Михаила, который клятвенно пообещал хранить их как зеницу ока, а остальное барахло перевез через весь город в двух холщовых сумках. Он устал, словно после кругосветного путешествия, и, добравшись до дома номер 4, остановился, залюбовавшись дряхлым величием старинного особняка. Дом был переоборудован под квартиры для партийных чиновников, в ряды которых теперь чудом затесался и он, простой работяга. Не обошлось без курьеза. В заявке указывалось, что председатель жилищно-строительного кооператива живет на третьем этаже. Королев решил оставить сумки внизу и подняться наверх налегке. Оказавшись на нужном этаже, он увидел поцарапанную дверь со множеством вмятин, на которой кривыми буквами от руки было написано «ЖСК». Ему открыл мужчина с худощавым лицом и сонным взглядом. Пустой левый рукав его поношенного шерстяного свитера свободно болтался. Разглядев форму Королева, мужчина разволновался.
— Какие-то проблемы, товарищ? — спросил он, беспокойно выглядывая в коридор. — Кто-то опять оклеветал меня? Я лишился руки в Польше, когда воевал в отряде Буденного, а теперь меня за это будут преследовать? В каком мире мы живем! И кто это сделал? Хотя бы скажите, кто на меня жаловался. Я хочу знать, кто этот жалкий клеветник!
Королев поднял руку, останавливая его возмущенную речь.
— Прошу вас, товарищ… Я всего лишь принес заявку от жилищного комитета. Моя фамилия Королев.
Председатель ЖСК облегченно вздохнул и протянул Королеву руку.
— Прошу прощения. Максим Люборов. Я отвечаю за этот дом. Знаете, на таком месте нетрудно нажить себе врагов. Сейчас многие любят угрожать, и, даже если ты невиновен, никогда не знаешь, чего ожидать. Людям не хватает квадратных метров, и им наплевать, каким способом они их получат. — Он высморкался и продолжил: — Простите. У меня сегодня страшно разболелась рука. Даже протез не могу надеть, так больно. Будь проклят поляк, который меня изувечил!