Место находилось в пятидесяти метрах от крайней хижины, немного далековато от ручья, но эту проблему я мог решить, проведя воду по полым стволам растений, похожих на бамбук, прямо во дворец.
Еще две недели ушло на лепку кирпичей и сушку. Пока Бар занимался этим процессом, я с Рагом принялся за ковку первого железного топора. После возведения стен мне нужны будут перекрытия для крыши, главные балки и обрешетка.
Рам разогрел печь, вентилятор он уже давно не вращал руками. Приспособил для этого лук, со свободно свисающей тетивой. Тетива делала один оборот вокруг ручки вентилятора и, двигая лук взад и вперед, Рам добился лучших результатов в поддувании: топка горела с шумом, жар оттуда шел невыносимый. Добившись разогрева железной крицы, Рам вытащил и ее и начал ковать, используя молот. На моих глазах кусок железа начал приобретать знакомые формы.
Снова мельком взглянув на мой рисунок в блокноте, Рам сунул заготовку в печь. Дождавшись ее разогрева до нужной кондиции, снова вытащил и застучал молотом. Чтобы создать проушину, пришлось отковывать пластину, которую потом дважды согнув, сковал с щекой полотна топора. Еще трижды разогревал Рам заготовку, периодически поглядывая на рисунок.
Топор получился некрасивый, обух неровный, рубящее полотно было лишь чуть шире самого обуха, но это был топор. Его еще надо было точить, насадить на топорище, но первый шаг был сделан. Рам сунул готовую заготовку в печь, дождался изменения цвета и, вытащив, опустил в горшок с водой. Сам того не зная, в прошлый раз пытаясь скорее охладить изделие, я подсказал Раму закалку.
Поручив ему точить топор, сам лично сходил в лес, чтобы срубить подходящее топорище. Я срубил несколько заготовок и целый день занимался подгонкой рукояти для топора. Завтра с утра предстояло начать кладку, у меня не было никакого практического опыта, но работу каменщиков видеть приходилось. Рам занимался заточкой, молча, не обращая внимания на мои потуги с топорищем и трехэтажный мат. Ему удалось уже добиться появления режущей кромки с одной стороны, топор принимал знакомые очертания.
Позаимствовав у него молот, пошел делать разметку под будущий дворец, захватив с собой Рама и Бара с веревками от строп. Отмерил двадцать пять шагов от первого колышка, затем двенадцать в сторону. Четыре колышка были вбиты. Намучался, проверяя диагональ, пришлось трижды объяснять Рагу, чтобы не двигал рукой от колышка. Раз семь пришлось перевбивать колышки, пока не получил одинаковые размеры диагонали. Разница была примерно в два сантиметра, но меня результат устроил.
Утром все поселение высыпало смотреть на стройку дворца, большая часть принимала непосредственное участие. Мне нужна была жидкая глиняная смесь, чтобы использовать вместо раствора. На первый ряд у меня ушло сто двадцать кирпичей и практически полный день. Если учитывать, что сложить в высоту надо минимум десять рядов, а мне еще придется вставать на подмостья, получалось, что работа практически на месяц.
Однако на второй день я смог сложить два ряда, понявшие смысл кладки, старались помочь все, мне оставалось только следить за правильностью процесса, чтобы кирпич сверху перекрывал стык двух нижних. Я решил оставить небольшие оконные проемы, по одному с каждой стороны в приемной, по четыре в тронном зале с каждой стороны и по одному в своих боковых покоях. Когда через неделю дошел до перекрытия окон, работа застопорилась на целый день, пока из бревен делали доски для перекрытия.
Но на следующий день кладка продолжилась. На тринадцатый день я дошел в высоту до двенадцатого ряда и решил, что этого достаточно. С учетом высоты кирпича в двадцать пять сантиметров и глиняного раствора, высота стен моего дворца была выше трёх метров. С крышей здание станет выше, я пока не собирался строить Тадж-Махал, поэтому эта часть работы была объявлена завершенной и с завтрашнего дня предстояло рубить деревья для перекрытия. Но завтрашний день преподнес неприятный сюрприз.
Глава 9. Нашествие врага
Утром собрал перед палаткой Хада, Лара, Рага и Бара. Запыхавшись, подбежал Ара, немного опоздав. В стороне на корточках сидело еще около десяти «лесорубов», вооруженных каменными топорами. Сегодня планировалось рубить лес для перекрытия крыши. Был соблазн порубить пальмы, они рубятся легче и стволы ровные без ветвей и сучков. Но пальмы были нашим стратегическим запасом пищи, снабжая нас финиками для еды и огромными перистыми листьями.
Только я открыл рот, чтобы распределить роли, как услышал топот. Топот? Я не поверил своим ушам, но это был дробный топот, несколько секунд спустя из-за пальм с южной стороны показалась лошадь, сопровождаемая жеребенком. Лошадь неслась, не разбирая дороги, из ее открытой пасти клочьями падала пена. Налетев на бревно, лежавшее в стороне от нас, она перекувыркнулась через голову, поднимая пыль, и жалобно заржала, пытаясь встать на ноги.
Мои дикари в момент разбежались или попрятались за палаткой. Жеребенок ткнулся мордой в мать, подталкивая ее. Лошадь снова заржала, попыталась встать, ей это почти удалось, но в последний момент ее ноги подогнулись, и она упала на бок. Весь зад лошади был в крови, тоненькой струйкой кровь стекала на песок из рваной раны на правой ляжке. Я не успел подойти к ней, как услышал собачий или волчий вой и поскуливание. Из-за пальм выскочила стая собак, которая стала тормозить, увидев множество непонятных двуногих существ. Задние ряды напирали, передние огрызались, началась небольшая свара, которая быстро закончилась.
Собаки уселись среди пальм примерно на расстоянии ста метров: слышались тявканье и завывания, но напасть они не решались. Это были собаки, а не волки. Они были рыжевато-серой окраски, размерами не больше средних дворняжек. Маленькие острые уши стояли торчком, хвосты были короткие и тонкие. Они тявкали как лисицы, скулили и завывали, поднимая острые мордочки к небу.
Лошадь хрипела, судорожно подергивая ногами, удивительно, что ей удалось так пробежать, имея такие раны. С собаками разберусь позже, сейчас главное не упустить жеребенка, которому от силы было несколько месяцев. Зайдя ему за спину, я бросился и схватил его за шею, испуганный жеребенок рванулся и потащил меня по песку в сторону моря.
Вися на шее у животного, я истошно кричал своим, чтобы помогли мне. Даже страх перед Макс Са не дал смелости дикарям наброситься на жеребенка, пока он сам не свалился, завязнув копытами в песке. Когда мы упали, хорошо, что не на меня, мои соплеменники очнулись и навалились всем скопом, прижимая жеребенка к песку. Пока они его удерживали, я сбегал в палатку и принес веревки, которыми опутал ноги животного. Он истошно заржал, ему ответила умирающая мать, тщетно скребя копытами по песку в надежде подняться.
Подойдя к лошади, перерезал ей горло. Кровь хлынула на песок, словно почувствовав ее запах, многоголосо завыли собаки. Лошадь захрипела и затихла. Я не знал, что делать с жеребенком, загон для ягнят для него показался хлипким: если начнет бесноваться — разнесет. Но и держать его связанным не вариант. Решил рискнуть, может наличие животных его успокоит. Общими усилиями поставили его на ноги, частично распутав веревки.Придерживая за хвост, гриву и шею, повели в загон.
Жеребенок устал от долгого бега, от сопротивления и шел покорно. Несколько собак, видя, что жертва уходит, рванулись вперед, но струсили и вернулись обратно. С ними что-то надо было делать, если мы отойдем, они просто съедят лошадь. Остался у палатки, кликнув на подмогу Лара. Послал за Гау, нашим самым метким лучником. Собаки крутились на месте, но дистанцию не разрывали, однако и уходить не собирались. Возможно, им просто не встречались двуногие звери и запах костров их тоже сдерживал.
Поручил троим охотникам освежевать лошадь, мясо и шкуру отнести женщинам. Парни деловито принялись за работу, бросая взгляды то на меня, то в сторону собак.