Книги
Прометей № 3
Фото 7. Один из железнодорожных составов мятежного чехословацкого корпуса. Весна-лето 1918 г.
В конце мая – начала июня 1918 г. обстановка в Сибири резко изменилась не в пользу Советской власти: началось контрреволюционное выступление Чехословацкого корпуса, к которому присоединились вышедшие из подполья бело-офицерские, бело-казачьи и эсеровские вооруженные формирования. В течение июня – июля Советская власть в Западной Сибири была ликвидирована, а в Восточной Сибири она продержалась до конца августа 1918 г., но в течение всего лета советская территория здесь непрерывно уменьшалась.
15-29 июня 1918 г. в Иркутске проходил съезд советов крестьянских, рабочих, красноармейских и бурятских депутатов Иркутской губернии. М. Я. Рютин был избран одним из двух заместителей председателя съезда. Из 17 вопросов повестки дня самым главным и определяющим работу съезда стал «Текущий момент»: военно-политическая ситуация в губернии для Советов на глазах ухудшалась. В последний день своей работы съезд объявил «добровольную мобилизацию всего населения, способного носить оружие и готового встать на защиту завоеваний нашей крестьянской и рабочей революции». [11, с. 171].
К середине июля 1918 г. белогвардейцы захватили Иркутск, и Центросибирь была вынуждена эвакуироваться в Верхнеудинск (ныне Улан-Удэ). Забайкалье и Приамурье были пока ещё советскими, но ситуация всё заметнее менялась в худшую сторону. Белые и интервенты продолжали наступать на этот последний советский анклав в Восточной Сибири и Сибири вообще. В советском тылу безобразничали (по-другому не сказать!) отряды союзничков-анархистов во главе с Пережогиным, Караевым, Лавровым [12, c. 14–20].
После оставления Иркутска Рютин в составе советских войск с боями отступал в Западное Забайкалье. Здесь он сначала являлся заместителем командующего фронтом П. К. Голикова, а затем комендантом полевого штаба. Железной рукой наводит революционный порядок, решительно пресекает анархию и пьянство [3, с. 8–9].
17-18 августа 1918 г. у станции Посольская произошли упорные бои, фактически – генеральное сражение советских войск Центросибири и белогвардейцев. В результате красные потерпели катастрофическое поражение, и фронт неудержимо и стремительно покатился к Чите, куда накануне эвакуировалась Центроисибирь. Белые захватили Читу 26 августа. С Советской властью в Сибири было покончено (на Дальнем Востоке последние крохотные советские анклавы в Амурской области пали 17–18 сентября).
В кровопролитном сражении под Посольской участвовал со своим отрядом и М. Н. Рютин. После разгрома выход был один – уйти в тайгу и готовиться к партизанской войне. Именно такое решение приняла конференция руководящих работников Центросиибири на станции Урульга 28 августа 1918 г. [13, с. 187–189]. Но ещё и до этого решения отдельные разрозненные красные отряды, преследуемые победителями, стали уходить в тайгу.
По всей территории бело-эсеровской «Сибирской республики» (а это в сентябре 1918 г. была практически вся территория Сибири) контрреволюция праздновали победу. В начале сентября иркутская газета «Дело» на радостях сообщила, а затем другие газеты «Сибирской республики» с явным удовольствием перепечатали информацию о гибели М. Рютина. В «столичном» Сибирском вестнике в хроникальной заметке сообщалось:
«
При занятии станции Снежной нашими войсками он находился во главе конного отряда, который был окружён. Рютин и его товарищи намеревались прорваться через кольцо наших стрелков, но меткие пули их уложили весь отряд вместе с его начальником». [14, с. 3].
Но белогвардейские газеты поторопились. Снова чудом уцелевшему, Рютину с отрядом удалось уйти в тайгу.
В борьбе с колчаковщиной (ноябрь 1918 г. – 1919 г.)
Поражение деморализует, и не каждый готов и способен найти в себе силы противостоять этому. Деморализация коснулась и отряда, с которым Рютин сумел уйти от разгрома: после двух недель странствий в тайге его бойцы решили сдаться в плен и покинули своего командира.
«Я остался один, – вспоминал позднее М. А. Рютин. – Так как у меня не было никаких документов, ибо мы на этот счёт были тогда весьма беззаботны, то мне пришлось одному около полутора месяцев скитаться по Забайкальской тайге [и] только благодаря тамошним железнодорожным рабочим разъезда Мандриха я благополучно пережил это тяжёлое время. Затем мне тайгой удалось около сотни вёрст пробраться до станции Танхо. А оттуда я при помощи одного рабочего сел в поезд и, по счастливой случайности, хорошо доехал до Иркутска». [9, c. 60–61].
Однако в Иркутске связи с городским подпольем установить не удалось и, приобретя с помощью своего знакомого лодку, Рютин отправился вниз по Ангаре в те места, где раньше учительствовал. Плыть приходилось ночью, а днем укрываться в прибрежной тайге. Прибыв в село Шивера, он сутки пробыл в нём, а затем из-за угрозы ареста пришлось отправиться в лес [9, с. 61].
В тайге Рютин сумел выйти на нескольких таких же как он сторонников Советской власти, скрывавшихся от белых. Первой задачей у них было пережить в тайге суровую сибирскую зиму. Они создали «лесную коммуну»: построили землянку и стали готовиться к борьбе. «Положение было чрезвычайно тяжёлое, для работы среди крестьян на первых порах почвы ещё никакой не было. В Иркутск мне ехать было нельзя, так как меня там знал чуть ли не каждый обыватель. Я бы там, несомненно, сразу провалился. Оставалось одно: первые месяцы вариться в собственном соку» [9, с. 61].
Характеризуя политическую ситуацию в Иркутской губернии применительно к осени 1918 – весне 1919 гг., контрразведка докладывала:
«Тот разгром, который потерпел большевизм при занятии [Иркутского военного] округа в 1918 г. в июне месяце, заставил деятелей, которые работали в 1917–1918 гг., сойти со сцены: часть из них погибла (как, напр., Посталовский, Сташевский, Аугул, Лобзин), власть арестована (Луцкий, Гаврилов, Таубе, Шумяцкий, Рябиков), часть бежала на восток или в Монголию и вообще скрылась (Лазо, Постышев, Пережогин, Трилиссер, Клейман, Шевцов, Парняков, Трифонов, Кларк, Зотов и Янсон), но так или иначе они, как политические деятели, все сошли со сцены, и пока только есть сведения, что Рютин стоит во главе банды, оперирующей севернее Иркутска» [4, с. 55].
В начале 1919 г. Рютину наконец удалось связаться с руководством Иркутского большевистского подполья и предложить себя для партийной работы в городе, но Иркутский подпольный комитет РКП(б) отклонил данное предложение, мотивируя это тем, что хорошо известный в Иркутске Рютин мог привлечь к подполью дополнительное внимание. Было рекомендовано пока вести работу в сельской местности и ждать [9, с. 61].
Позиция крестьянства Сибири в это время стала постепенно меняться от дружественного нейтралитета по отношению к Советской власти к готовности выступить за ее восстановление с оружием в руках. К лету 1919 г. колчаковская диктатура умудрилась своими действиями восстановить против себя б