Мы, стараясь не греметь бутылками, проскользнули в мою комнату. Я тут же вручил Наташе свою открытку:
— Вот, пожалуйста!
Она ее прочитала, покрутила, и отставила:
— Не верю. Покажи перса!
Ваня вздохнул:
— Начинается!
— Чего начинается!? — вспылила Наташа. — Открытку можно было и на улице показать!
— Спокойно, спокойно! — улыбнулся я, садясь в кресло. — Будет тебе перс.
Я вывел трансляцию из кокона на экран, вошел в Барлиону, и зашел в собственную таблицу характеристик.
— Все, теперь верю, — кивнула Наташа. — Никогда бы не подумала, что Нагибатель… живет со мной в одном городе!
Ваня хохотнул.
— Мартини будешь? — спросила ее Маша.
— Теперь, похоже, придется, — вздохнула она.
Я вышел из Барлионы и подсел к компании, расположившейся на диване.
Надо сказать, Наташа была гораздо симпатичнее Вики, и, возможно, даже Юли, но это не слишком бросалось в глаза: практически полное отсутствие макияжа, старые джинсы и однотонная зеленая футболка скрадывали эффект от ярко-синих глаз, длинных светлых волос и белой (может быть, излишне белой) кожи. Полные губы, не подчеркнутые яркой помадой смотрелись как-то бледновато. Не было в ее движениях томности Юли или порывистости Вики, нет — обычная походка, простые жесты. В общем, Наташа была этаким «своим парнем», а увлеченность Барлионой и всем, что в ней происходит, сделали ее приятной и легкой собеседницей.
Ни через час, когда у нас кончилось пиво, ни через два, когда мы прикончили мартини, ни через три, когда последние новости Барлионы были разобраны по мельчайшим косточкам, я не почувствовал тебя неуютно рядом с ней. Поэтому, стоило Ване с Машей «отпочковаться» от компьютера и перебазироваться на диван, как мы с Наташей занялись тем же самым, но на моем многострадальном кресле.
Впрочем, дальше поцелуев дело не шло: Наташу явно смущало наличие лишних тел в комнате, и моей мамы в квартире.
Наконец, Ваня с Машей решились, о чем-то пошептались, и со словами:
— Мы за пивом, — ушли.
— Ок, мы подождем, — автоматом кивнул я, уже представляя, как стягиваю с Наташки футболку.