— Ты будешь свободен от её чар, брат. Сможешь видеть ясно, — терпеливо добавляет Рихган. Вновь в своей любимой роли старшего брата, который постоянно учит меня жизни.

Я хотел этого… Потому что никак не мог разобраться, что настоящее, а что — всего лишь магия.

Разворачиваюсь к Кейлин, и её глаза… не описать словами. В них боль, которой я никогда не видел прежде.

Я уже видел в них страх, но не такой. Сейчас её взгляд разбивает мне сердце.

— Нет, — выдыхает она. — Пожалуйста.

Моё дыхание затрудняется, в груди ноющая боль. Я мог бы разорвать связь с ней. Мог бы прояснить голову. Возможно, Рихган окажется прав, и я увижу вещи такими, какие они есть на самом деле.

Но опять же, может быть и нет. Есть вероятность, что я так и буду любить её и ненавидеть безо всякой магии.

— Я и так уже отдала всё, — умоляет она. — Прошу, не забирай у меня последнее.

Её тело искалечено, изранено, её кровь ещё не высохла на моих руках.

— Жалкое зрелище, — вздыхает брат. — Может, перестанешь ныть?

Я хмурюсь.

— То, что ты сказала мне в зале теней в Верховном дворце…

Кейлин вздрагивает, её лицо бледнеет ещё сильнее, а затем она поникает, будто бы смиряясь со своей участью. Её губы поджаты, плечи дрожат от всхлипов.

— Ты ведь сказала всё это, — тихо продолжаю я, мне нужно знать правду, — потому что поняла, что только разбив мне сердце, заставив меня ненавидеть тебя, ты могла помочь мне пройти через Греховные Врата?

Их самый страшный грех становится испытанием для души. Те, кто его пройдут, получат искупление.

Моя ненависть к ней, мой гнев, разъедающий душу, — вот мой грех. Моя слабость. Моё проклятие. Но я простил её.

Из-за этого я не мог попасть в Выжженные земли? Поэтому она сказала тогда всё это?

— Рев, — почувствовав моё колебание, брат начинает давить.

Кейлин снова раскрывает глаза, которые на мгновение становятся золотыми.

— Да, — отчаянно шепчет она.