— Мы прекрасно знаем, что вам нужно! — загомонили вдруг сидящие за столом.

— Вы нарушили Договор и теперь пытаетесь нам угрожать…

— Но у вас ничего не выйдет!

— Мы не допустим произвола в Священном месте, у нас есть средства помешать вам…

Мона внимательно наблюдала за членами собрания, и не пропустила незаметный жест Мэйнарда. Его согнутые пальцы коснулись края рукава, в подставленную чашечкой ладонь скользнула короткая блестящая трубка. Волшебница спокойно посмотрела ему в глаза.

— Вы все поняли неправильно. Прошу вас, сядьте, и мы поговорим.

— Вы убили одного из нас! О каких переговорах может идти речь?

— К вам лично это не имеет никакого отношения, господин Мэйнард, — попыталась урезонить собеседника Мона, но тот злобно огрызнулся.

— Вот тут вы сильно просчитались, деточка! И называйте меня Ваше превосходительство, а не господин Мэйнард. Я наследник Великого канцлера…

— В таком случае обращайтесь к Великой волшебнице с должным почтением. Для вас она — Светлая госпожа.

Внезапно прозвучавший негромкий голос заставил Мэйнарда отступить и быстро оглядеться. Восемь воинов с большими луками в руках стояли в проходах, отрезая путь к бегству всем присутствующим в зале. За столом вновь воцарилось потрясенное молчание, а потом все заговорили разом. Перекрывая возмущенные выкрики, в зале громко прозвучал издевательский смех Его превосходительства.

— Неужели вы всерьез понадеялись испугать нас луками и стрелами? — язвительно произнес он, ловко повернул блестящую трубочку в пальцах и попытался нажать на незаметный выступ.

Сначала на его лице отразилось мстительное предвкушение, затем недоумение и, наконец, откровенное беспокойство. Через несколько томительных мгновений члены собрания поняли, что не могут пошевелиться. Они вновь разразились шквалом гнева и возмущения, и Моне пришлось повысить голос.

— Прошу вас, господа, ведите себя тише, иначе онемеете!

Все испуганно замолчали, и только Мэйнард продолжал сверлить волшебницу гневным взглядом. Его белый мундир был явно перегружен знаками отличия, на плечах топорщились толстые накладки из витого шнура, а поперек груди красовалась жесткая голубая лента, расшитая золотой нитью. Мона подавила невольный вздох.

— Если вы дадите мне слово, что не станете применять оружие, я верну вам подвижность.

От бессильного гнева скулы Мэйнарда потемнели, под кожей обозначились желваки.

— Вашей охраны здесь быть не должно, да и вас тоже, если на то пошло! Вы нарушили все пункты Договора!

— Меня извиняет только то, что я о нем не знала. Так вы даете слово?

Они в упор смотрели друг на друга, и мужчина внезапно смешался.