— Спрашивай уже.

Мялась она недолго:

— Ты скрываешь от меня что-то. Я чувствую. — она потерла ладонью в области солнечного сплетения.

— Есть то, о чем я совсем вспоминать не хочу. — я поднялась с кресла, прошла к занавешенному окну и отодвинула край занавески, чтобы выглянуть на улицу.

Ойар был большим шумным городом. Народ здесь ведет бурную жизнь. Улицы кишат разносортными существами. Кроме ведьм. Хотя, где-то здесь наверняка прячутся и те, кто не ужился в ковене. И те, кто не хочет уживаться со всем миром… Последние строят козни, из-за которых умирают невинные.

— Я… прости. Мне не стоило..

— Алая дама — часть моего прошлого. — сказала я.

Таня тут же замолчала. Тяжело сглотнув, я опустила руку и повернулась к ней.

— Все Верховные ведьмы в нашей семье рождались в паре с близнецом. Ведьма жизни и ведьма смерти. Они — одно целое, но ковеном всегда управляла ведьма жизни. Так было, пока не родилась я. Пока в ту самую секунду, когда я сделала первый вдох, на поверхность озера не всплыл Венец ведьм. Не моя сестра родилась Верховной, а я — ведьма смерти.

Я подошла к Тане и присела рядом с ней на кровать.

— Весь ковен ждал Селену, а в итоге… пришла я, слабая, никчемная, болезненная. Никто не воспринимал меня всерьез. Родные сестры подтрунивали, ковен шептался за спиной, а моя близняшка… тихо ненавидела меня. Поддерживала только мама.

Когда мне исполнилось 12, я не выдержала, убежала к озеру, в водах которого родилась, и взяла в руки Венец ведьм. Лилия отозвалась на меня. — я улыбнулась уголками губ, но улыбка тут же померкла. — А потом моя жизнь превратилась в ад.

Амарен убила маму. Она безжалостно перерезала горло своей родной сестре. Но не это самое страшное. Знаешь, кто помог ей проникнуть в ковен и кто убил моих сестер?

Таня побледнела, поняв, к чему я веду.

— Селена. — мой голос надломился. — Моя сестра-близнец, девочка, которой только исполнилось 12, безжалостно убила всех наших сестер. Она подожгла их, и пока их тела горели, смотрела на огонь с таким наслаждением, что… — у меня сдавило горло. Я тяжело сглотнула, и стерев с щеки слезу, продолжила: — Я увидела это в одном из воспоминаний Мурза, пока он спал. После нашего побега он почти ничего мне не рассказал, а я… я не могла нормально дышать, не зная, что произошло. И уж лучше бы я не знала.

— Господи… — выдохнула Таня спустя долгую минуту тишины и прижала меня к себе, крепко обняв.

Я думала, что буду плакать, но вместо боли, ощущала пустоту. Чувства будто отключили. Я рассказала Тане то, о чем никогда не говорила вслух. Легче мне не стало.

— Алый плащ принадлежал маме. — сказала я спустя какое-то время. — Для моего народа он был символом жизни, а теперь же он несет с собой только смерть.