Оруженосец

Сеньоры, я молю пресвятую Деву Марию о благополучии вашем, здоровье и достатке. Да снизойдет на вас благодать ее, сеньоры, и поведет за собой через тернии бытия нашего грешного прямиком в райские сады. Садитесь, сеньоры, наливайте текилу…

Ах, простите, ну конечно же, всему свое время, райские сады от вас не убегут, а поторапливать Господа нашего, вымаливая освобождения от земной юдоли, грешно сугубо. Всем воздастся, сеньоры, всем и каждому. А пока сеньоры скучают на грешной земле, не торопясь ее покидать, позвольте мне развлечь их своей повестью. Повестью о маленьком оруженосце, о настоящем, Санта Мария, оруженосце, каких уже лет двести нет на свете!

Меня зовут Кнаппе. Я состою на службе у настоящего рыцаря – сэра Хуан-Родриге Бермундеса, пусть слава о подвигах его разнесется по всему свету! И не смотрите на то, что мне всего девять лет, сеньор Бермундес увидел силу духа моего и чистоту помыслов, признав достойным носить его оружие и сопровождать в героических походах. Этого ли не достаточно? Мне – так вполне. И я горд своим господином и рад судьбе, связавшей нас.

А ведь еще совсем недавно я думал, что жизнь моя совершенно никчемна, что разгневал я Господа своим плебейским происхождением, светлой кожей и грехами отца. И потому Он забрал к себе маму, взяв ее жизнь как залог искупления наших с папой грехов.

Вообще-то мы были тут, на святой пуэрториканской земле, чужими. Родители покинули варварскую Германию, не иначе Дева Мария внушила им эту спасительную мысль еще до моего рождения. Только-только связав себя узами брака, они направили свои стопы в Сан-Хуан, так что на свет я появился уже в лучах благодати истинной веры и в теплоте Его любви.

Испытания на стойкость духа и силу веры Господь послал мне очень рано, еще и шести лет не было малышу Кнаппе, когда умерла мама. Я очень любил маму, она была хорошая, хоть и европейка. Все белокожие ущербны, это я понял совсем маленьким – соседские мальчишки и их мамы внушали мне эту мысль каждый раз, стоило появиться во дворе. Но мама была хорошая. Думаю, она честно служит там, на небесах, искупая наши прегрешения. Может быть, Господь даже наделил ее в посмертии смуглой кожей, черными волосами и отправил в рай. Я на это очень надеюсь, потому что продолжаю любить маму!

Папу я тоже люблю. Наверное. Но он так и не смог простить маминой смерти ни себе, ни мне, ни Господу. Он не посещал церковь даже по воскресеньям, не исповедовался, много пил и часто меня бил:

– Ах ты, гаденыш! Опять шляешься где-то, шпанье! Вот тебе!

– Уу-ммм!

– Сам уже черным стал, думкопф, как дружки твой чернозадые… получай!

– Ай!

Я смиренно принимал все его удары. Это ведь такая мелочь в сравнении с маминой кончиной. Я терпел и даже почти не кричал, хотя было больно. И еще, у меня совсем не осталось желания жить, смотреть в будущее и видеть там надежду. Только крепкая вера и осознание того, что лишь Господь властен над жизнью моей, да еще проповеди падре Франческо питали душу мою, удерживая ее в объятьях грешной земной жизни.

После службы я часто задерживался в церкви и падре рассказывал мне истории о благородных рыцарях, страшных драконах, злых волшебниках-ересиархах, прекрасных принцессах. Сам падре так мечтательно при этом улыбался, что я быстро понял – стать рыцарем в рядах господнего воинства это честь, которой удостаиваются только самые избранные, раз даже падре Франческо лишь мечтает о подобной судьбе. А потом я возвращался домой и отец меня бил за то, что я ходил в церковь:

– Ах ты, гаденыш! Опять к этому педофилу в рясе ходил? На тебе!

– Уу-ммм…

– Сказано тебе, нет бога! Бога нет! Вот тебе, вот, вот… и мамы тоже… нет.

Но я его прощал. Особенно легко мне прощалось, когда отец начинал плакать.

Шли дни, месяцы и годы. И однажды падре стал беспокоиться за меня, заглядывать в глаза, задавать странные вопросы. Он сказал, что я стою на грани помутнения разума, предостерегал меня. Отца он тоже предостерегал, но папа лишь кричал на падре и гнал прочь со двора. Падре тоже папу прощал, но увещеваний своих не прекращал. А потом падре не стало, он уехал в Мексику, а вместо него прислали другого падре – Никоса, который почему-то не желал разговаривать со мной, выгоняя из церкви, стоило мне только раскрыть рот. Тогда-то я чуть совсем не потерял веру и силу нести крест своей судьбы.

Но меня спасли! Господь обратил внимание сэра Рыцаря на белобрысого мальчонку. Я немного заблудился в соседнем районе и меня окружили местные ребята. Все меднокожие, сильные, все старше меня. А двое так совсем уже почти мужчины. Я просил их не бить меня, клялся больше никогда не приходить в их район. Но они только смеялись, издеваясь над моим цветом кожи, и ругали моих родителей, особенно, маму. Я расплакался от обиды, но тут, словно из сказочного ниоткуда, явился большой дядя. Красивый, мускулистый, высокий, он смотрел на меня, словно читая мое прошлое и нынешнее как открытую книгу. Я никогда-никогда раньше не видел рыцарей, но сразу понял – это он и есть!