2. ПРОГНОЗ: днем возможны осадки в виде измельченной бумаги

В детстве я мечтала стать как Торренс Ливни, когда вырасту. Каждый вечер смотрела прогноз погоды, зачарованная ее уверенным голосом, и верила, что взгляд Торренс направлен прямо на меня. Я любила наблюдать, как загораются ее глаза, когда она обещает солнечный день, как приподнимаются в легкой улыбке уголки рта, когда она шутит с ведущими, – словом, было в ней что-то притягательное.

Уже ребенком я обожала науку, а после того, как однажды в апреле город на две недели парализовало сильным снегопадом, стала одержима погодой. Потом мне, конечно, объяснили, что такие снегопады – опасная редкость, однако я уже загорелась желанием увидеть своими глазами как можно больше необычных погодных явлений. Правда, исполнить эту мечту, не уезжая далеко от Сиэтла, оказалось довольно трудно, учитывая, какой у нас мягкий климат. Тем не менее я видела достаточно, чтобы не терять интереса: рекордную летнюю жару, лунное затмение и залетный торнадо во время семейного отдыха в Порт-Орчард.

А с Торренс метеорология становилась не только интересной, как любая наука, но и эффектной. Необязательно только корпеть с утра до вечера над скучными данными и отчетами – можно рассказывать истории о погоде и помогать людям, защищая их от жестокости природы.

На мать положиться было нельзя – колебания настроения порой делали ее совсем чужой, и Торренс стала для меня источником стабильности: всегда рядом, всегда на экране, начиная с четырех часов и затем через каждые двенадцать минут. По пятницам она вела передачу «Ливни», в которой рассказывала о климатических тенденциях, и я отказывалась ходить на вечеринки, лишь бы не пропустить эфир (о чем до сих пор не жалею), а в восьмом классе даже обесцветила волосы, чтобы стать похожей на Торренс (и в процессе едва не сожгла их к чертям).

Даже когда мое собственное настроение стало колебаться, почти как у матери – ранний признак депрессии, которую диагностировали лишь позже, в колледже, – моя любовь к Торренс оставалась неизменной. Через пару лет после неудачного эксперимента с обесцвечиванием мое эссе о жизненном цикле солнечных батарей победило на школьном конкурсе, и награду мне вручила лично Торренс. Голова кружилась от счастья, и я постоянно щипала себя за запястье, чтобы не упасть в обморок. Когда Торренс шепнула мне на ухо, как ей понравилось эссе, сомнений не осталось: я твердо решила стать метеорологом.

Однако работать с Торренс Ливни оказалось удовольствием куда меньшим, чем слушать рассказы о ливнях по телевизору.

– Вы это видели?! – Начальница швыряет мне на стол листок бумаги. Наманикюренные руки с ногтями цвета слоновой кости дрожат от возмущения. – Я же не сошла с ума – это ведь действительно неприемлемо?!

Проработав в КСИ уже три года, я до сих пор боюсь Торренс, особенно когда она накрашена для эфира. На экране такой макияж смотрится естественно, а вот вблизи чересчур темные тени и яркие румяна пугают. Ее губы покрыты неизменной помадой: красная вишня, пятьдесят шесть долларов за флакончик. Каждый год я тщетно выпрашивала такую у мамы на день рождения, а когда повзрослела и купила сама, поняла, что с моим цветом лица этот оттенок смотрится отвратительно. Такова судьба рыжей бледнокожей девушки – держаться подальше от солнца и половины цветовой палитры.

Когда Торренс подошла, я как раз вешала снятую куртку на крючок у себя в боксе. Впрочем, строго говоря, у нас не боксы: на собеседовании сотрудница эйчар особо подчеркнула, что телестанция в Беллтауне предлагает «офис с низкими перегородками» – короче говоря, те же боксы, только с невысокими стенками. Плоды относительно недавнего ремонта: сотрудники были недовольны обстановкой, поэтому компания обратилась к экспертам для разработки нового интерьера, призванного повысить продуктивность. Не знаю, как насчет продуктивности, однако разговоров о том, как она возрастет, точно стало больше.

Время – восемь, а значит, только что закончилось утреннее шоу. Сотрудники отдела новостей сидят под слепящим светом флуоресцентных ламп и дожидаются окончания рекламного перерыва. У них над головами – ряд телевизоров, по которым крутят навязчивый рекламный ролик средства для чистки ковров.

Обычно к этому времени мне остается всего несколько часов до окончания моей смены, но сегодня график перестроили, поскольку Торренс выступает на очередном мероприятии. В Сиэтле она считается своего рода знаменитостью и регулярно получает подобные приглашения. Моя влюбленность в Торренс прошла, а вот город ее по-прежнему обожает.

Даже не глядя на упавший передо мной листок бумаги, я знаю, кто стоит за неприемлемым объявлением, и догадалась бы об этом даже без предупреждения от Рассела. Причина гнева Торренс – ее бывший муж, директор новостного отдела КСИ-6 Сет Хасегава-Ливни. Я бросаю осторожный взгляд на текст.