Май вцепился в косяки, но приказ Лой сверлил мозг и заставлял отойти, замереть у окна.
Вейнер увидел нагую Эры и как в омут головой – не соображая, что делает, притянул ее к себе, попытался поцеловать. Но она выскальзывала, шипя, отталкивала, ударила по лицу не больно, но хлестко. И в этот момент Вейнера буквально оторвали от девушки, кинули в стену.
Эрлан ослеп не меньше Вейнера, только от ярости. Он увидел, как брат пытается удержать ее, а она оттолкнуть и как шоры на глаза упали – рывком схватил Вейнера и откинул не думая.
Тот впечатался ухом в стену, вовремя отвернувшись, иначе разбил бы физиономию. От удара оглох на пару минут, и подумал, что уха у него точно теперь нет, как коренных зубов вместе с челюстями. Только это все частности, потом разберется.
Ударил с размаха – теперь Эрлан в стену влетел, спиной. Но тут же как спружинил, поднырнул вниз под руку Шаха и ударил в спину локтем, делая подножку. Развернулся и, словив брата в падении, кинул на стол. Зажал руку, завернув ее за спину и, сдавил шею согнутой рукой, как в капкан взял.
– Я тебя, щенка, предупреждал? – просипел тяжело дыша – разрывало от ярости.
– Ты все равно отказался от нее, она от тебя. А я хочу быть с ней и буду, – прохрипел Вейнер.
– Да хватит вам! Оставьте вы меня в покое! – крикнула Эра и без сил скрючилась на постели.
Эрлан глянул на нее и процедил в ухо брату, выливая всю желчь и наполняя силой права:
– Ты сейчас быстро выйдешь за дверь и до утра никого сюда не пустишь. Будешь дежурить, как пес. И слова не скажешь.
И откинул в сторону двери. Вейнера вынесло против воли. Замер, тяжело дыша и сплевывая кровь. Уйти не мог, и вернуться, и стоять, сторожить, как собака, зная, что Эрлан там, за его спиной с Эрикой один на один, было адским мученьем. Но он не мог даже протестующее заорать.
Кейлиф вздохнул, глянув на него и от проблем подальше, остался возле лестницы, а Майльфольм, как и Вейнер, мог лишь зубами скрипеть, карауля окно.
Эрлан укутал девушку и прижал к себе:
– Напугали тебя.
Эя и хотела б его оттолкнуть, да Вейнер своей эскападой последних сил лишил.
– Достали вы меня, сил нет, – прошептала, невольно к его груди прижимаясь. – Как два бойцовских петуха цепляетесь друг к другу. Я вам не приз победителя. Вы меня хоть спросили?
Эрлан чувствовал ее тепло, близость, гладил, чуть касаясь по лицу, и ему было все равно, что она говорит – она была его, с ним, и было ровно на все разом.
Он не прав, глубоко не прав – нельзя было ее оставлять, нельзя было даже шанса давать Вейнеру, даже надежду мизерную дарить.
– Я виноват, – прошептал, склоняясь к ней, пальцы, дрогнув, легли на щеку и как токи – тепло и блаженство от одного касания с ее кожей, и словно срастался с Эей. А впрочем, всего лишь вернулся к себе, туда, где нет печалей и каждый миг наполнен смыслом и счастьем. И если нужно сломать себя, чтобы быть с ней – он готов
Эра видела, как потемнели его глаза от страсти, как он клонится к ней и поняла, что и этот сейчас начнет приставать. Ей было спокойно и хорошо с Эрланом, но память не давала покоя, рождая воспоминания не только о днях безмятежности, но и о тех роковых шагах, что сделал Эрлан, о той роли, что он играл для своего дяди.