— Добрый день! Это акушерка. Вы Алексей Павлович?
— Да.
— У вас родился сын! 3450, 54! Все хорошо!
— Да?
— Поздравляю вас, папаша! С Аннушкой тоже все в порядке. Устала только. Скоро сама вам позвонит. До свидания!
— Да!!!
Алексей несколько раз высоко подпрыгнул. Станцевал ведомый только ему танец. Дверь тайной комнаты открылась и продавец пуговиц исчез, оставив только доносящиеся крики радости и смех, которые вскоре превратились в отдельные фразы, по котором можно только догадываться о происходящем за дверью. Драцена навострила листики.
«Хороша! Наконец, ты здесь! Вижу тебя, дорогая! Отлично! Это ты! Я знаю тебя! Получилась!»
«Немного подправлю. Потерпи! Ты мне еще спасибо скажешь!»
«Девочка моя, как ты хороша! Но работы еще много!»
«У меня сын! Сын! Я стал отцом! Мы больше не бездетные эскимосы!»
И еще:
«С мужиком бы еще разобраться! Ни жив ни мертв! Три раза уже переделывал! То один, то другой! Начну сначала! Тише едешь, дальше будешь!»
Глава 21. Марк
«Я специально перенес сеансы на другой день и отменил групповую терапию… Стоит ли говорить, чего мне это стоило? А кто-то незаметно, скорее всего, ночью или поздно вечером, после работы пробрался к самому морю, и оставив вывеску „Закрыто на обед“, исчез, — в голове Марка смятение боролось с негодованием, и они почти согласились на ничью. — Сегодня море закрыто. Как так может быть? Кто его закрыл и почему?»
Утомленный психотерапевт опустился на песок. Он сел, вытянул длинные ноги в закатанных джинсах, откинулся назад, подставив длинные руки под оголенную, розовеющую на солнце спину, но тут же вскочил: «Нельзя этого так оставлять!». Крупинки песка поспешили спрыгнуть с одежды Марка, пока он не стряхнул их сильными и грубыми ладонями в порыве гнева.
Марк принял позу оратора и вслух произнес речь, любуясь каждым подобранным к месту словом, наслаждаясь оборотами и собственной эрудицией:
«В 1492 году Колумб открыл Саргассово море, назвал его виноградным именем, и никому не пришло в голову взять его и закрыть. Еще бы! Как закрыть море, у которого нет земных границ? Не обнесешь же часть океана забором? Да и вот просто воткнуть табличку в теплый Гольфстрим не выйдет! А наше море закрыли! Как книгу, дочитанную до конца. Хлоп! И жди теперь неизвестно сколько. Ведь „сегодня“ может длится и очень долго….». На этом месте Марк сделал многозначительную паузу и погрозив пальцем тому, кто выставил табличку в паре метров от него, продолжил:
«…А судя по потрепанной ветром, съежившейся от дождя бумаге и дописанной шариковой ручкой корявой надписи — „Весна?“ прошел ни один и ни два дня!»
Марк кажется продолжал злиться, и даже вроде бы специально глаза налились краской, как у быка на корриде, и можно сказать, что он решил воспользоваться несколькими известными ему приемами, чтобы вымести из себя труху, в которую минуту назад превратились старые тетради лекционных записей по теории адаптации к потере ориентиров и практике обретения смысла во второй половине жизни или по какому-то предмету похожему на это, но носящему совсем другое название, более общее, которое было трудно сходу вспомнить.