— Я подвёл вас, моя королева, — произносит шэхар, стоя на колене; эхо от его голоса гулко разносится под каменными сводами пещеры. — Объявился сэнайн и заявил, что он отец ребёнка. У светлого был Сэнлир, я не смог бы его одолеть, и готов принять любое наказание.

— Не торопись, Дэйше, — еле слышным шёпотом струится из чёрного провала зеркала, висящего над полом напротив головы райканского убийцы. Клубы тьмы ниспадают с оправы зеркала, поддерживая средство связи в воздухе. — Ты всё ещё должен доставить младенца ко мне.

— Я не знаю его имени, моя королева, — шэхар смиренно опускает голову, потупив взгляд.

— Никто не знает. Ему так и не дали имени при рождении.

Убийца затаил дыхание. Откуда королева знает об этих подробностях? Она сама присутствовала при рождении младенца? Если так, то ребёнок — из Райнора. Как же он тогда оказался в Ардане?

— Адари сказала, что за ребёнком охотятся когти Даррата. Хотят убить…

— Даррат! — шёпот превращается в яростное шипение. — Этого нельзя допустить! Младенец должен быть целым и невредимым. Проследи за Адари. Выясни, куда она его везёт. Затем похить и доставь ко мне.

— Слушаюсь, моя королева.

Старый привратник Эйол сидит в своей каморке да помешивает суп в котелке, висящем над огнём в очаге. Маленькое помещение, в котором стоят лишь деревянный стол с одинокой свечой, табурет да койка у зарешечённого оконца, наполнено запахом варёных мяса и овощей.

Снаружи царит осенняя ночь. Гремит гром, отсветы молний изредка прорываются в каморку. Ливень остервенело тарабанит по черепице.

Эйол зачерпывает деревянной ложкой горячее варево, осторожно подносит ко рту и с шумом пьёт.

— Хорошо, — кряхтит старик, улыбаясь. — Соли бы только чуть-чуть. И ещё перца. И чесночку бы. И…

Снаружи раздаётся стук колотушки, что прерывает размышления привратника.

— Кого это принесло в такую непогоду? — настроение тут же портится, Эйолу совсем не улыбается вылезать под дождь, но стук раздаётся вновь.

Старик опускает ложку в глиняную миску, с кряхтением встаёт и направляется к двери, возле которой висит плащ.

Вновь нетерпеливый стук снаружи.

— Да иду уже! — облачаясь, ворчит Эйол.

Оказавшись снаружи, он зажигает масляный фонарь, висящий на крюке на стене. Взяв в правую руку, выходит из-под навеса в ливень. Плащ намокает сразу.

— Как из ведра льёт, — старик быстро семенит к двери в воротах, открывает смотровое окно, приподнимает фонарь, чтобы разглядеть так невовремя появившегося гостя. Тот стоит под дождём, лицо закрыто в тени низко опущенного капюшона так, что ничего не разглядеть. — Чего надо?

— У меня ребёнок, — звучит уставший женский голос, из-под капюшона вырывается еле заметное облачко пара. — Прошу, возьмите его к себе.