«Если когда-нибудь я начну писать, то напишу историю о старой деве, живущей со своей собакой, или об одиноком старике, тихо прозябающем в глуши со своей кошкой».

Подумав о Беголю с четырьмя собаками и о Лине с кошками, Джейн ответила, что такая история уже написана: Феличите и ее попугай в «Простом сердце» Флобера.

Весна была в самом разгаре. Птицы стайками садились на мокрую землю, чтобы поклевать крошки по краям лужиц, повсюду пробивалась зеленая травка, на голых ветках появлялись острые листочки, а на магнолии, росшей прямо у входа в дом, распустились первые бутоны. В сквере, недалеко от площади Колумба, расцвели вишни, и их сплетенные ветви образовали великолепную арку из белоснежных кружев, нависшую над центральной аллеей. Каждое утро Джейн просыпалась с улыбкой, сгорая от нетерпения получить новое сообщение. Что это было? Весенняя лихорадка? В Сан-Диего всю зиму была весна. Алекс жил на берегу океана — прямо на пляже. Джейн представляла вид из его окон и кабинет на втором этаже. Он написал ей, что в его доме только два этажа. Между ними было одно существенное различие: он ненавидел воду и никогда не плавал ни в океане, ни в бассейне.

Ему было тридцать три года. По сравнению с ним она была старухой: почти тридцать восемь. Алекс открыто смеялся. Но существовало кое-что еще: он ее видел. И сразу влюбился, как только заметил за столом, рядом с другими докладчиками. Если бы Джейн тоже могла его увидеть! «Я сидел в третьем ряду на крайнем стуле, рядом с дверью, чтобы незаметно уйти, если мне станет скучно. Я высокого роста. На мне были голубая рубашка и джинсы. У меня продолговатое лицо, бакенбарды и очень короткие рыжевато-каштановые волосы». Джейн изо всех сил напрягала память. Она смутно помнила молодого человека довольно приятной наружности, с которым буквально на секунду встретилась взглядом. И больше ничего. Выступая, она очень нервничала, а вся аудитория казалась ей расплывчатой массой. «Ну, естественно, что я не произвел на вас впечатления», — пришел к выводу Алекс. Его это не смущало. Во-первых, зал был переполнен. А потом, то, что она называла «сексуальной привлекательностью», не сводилось только к физическим данным, иначе она могла бы выбрать партнера и с помощью компьютера. Верно, что люди влюбляются и в тело, и в лицо, но только в тело, которое движется, обладает грациозностью; в лицо, которое на вас смотрит и улыбается именно вам; влюбляются в ту энергию и душевность, которые излучают жесты, глаза или улыбка. Энергия чувствуется даже в стиле. Как бы ни контролировал себя, когда пишешь, все равно манера письма выдает тебя с головой. Эти три месяца переписки не могут пройти бесследно. Он не будет письменно убеждать ее в том, что она в него влюбится: им необходимо встретиться. Но он не теряет надежды. Если же чуда не произойдет, ничего страшного.

Конечно, самый простой способ узнать, понравится ли он ей внешне, — это приехать в Олд-Ньюпорт и представиться ей, не называя своего настоящего имени. Джейн ответила незамедлительно: пусть он пообещает никогда так не поступать, иначе — конец. Если она не сможет доверять ему, то ее жизнь превратится в ад: в каждом незнакомце она будет видеть Алекса и думать, что не понравилась ему на смотринах. Она не знала, стоит ли рассказывать ему о Дюпортуа, и решила не делать этого вообще, дабы не разоблачать человека, которого Алекс мог когда-нибудь встретить. Пять минут спустя пришло новое сообщение: Алекс обещал не приезжать в Олд-Ньюпорт без ее разрешения. Любовь, добавлял он с улыбкой, которую Джейн улавливала между строк, — это не смотрины, а значит, не было никакого риска, что она не понравится.

Это было настоящим безумием. Они говорили о любви, хотя никогда друг друга не видели. Лихорадочное возбуждение, в котором они пребывали, вдыхало жизнь в их слова. В их посланиях чувствовалось нервное напряжение и изнуряющая возбужденность. Нет, о сексе они не говорили: дело было не в этом. Иногда Джейн желала, чтобы Интернета вообще не существовало. Ожидание писем и счастье, которое она испытывала, читая их, казались слишком сильными чувствами. С такой вершины счастья можно было только упасть.

«Я теперь беззащитна: вы вызвали во мне страстное желание любить и быть любимой».

Они должны встретиться, столкнуться с реальностью. Если он ей не понравится, они попытаются остаться друзьями. Если это окажется невозможным, тем хуже. Игра стоила свеч.

Где, когда? Приехать в гости к ней или к нему было слишком рискованно. Алекс предложил встретиться во время коллоквиума на Гавайях. Даже если он и не будет выступать, университет оплатит ему эту поездку. Встреча в экзотическом месте на нейтральной территории, в рабочей обстановке — это так романтично. Они посмеялись над этим. Коллоквиум должен был проходить с 17 по 21 мая. На календаре было второе число. Он еще должен собраться, заказать билет на самолет и номер в отеле, но не в том, где будет жить Джейн, так как там слишком дорого, а по соседству. Вечером шестого мая, когда Джейн, прочитав, как обычно, все сообщения, приступила к «десерту», то обнаружила совсем коротенькое послание, наподобие телеграммы:

«Должен сорчно уехать. Ен будет доступа Интренету течение некотрого времени. До сокрого».

Она нахмурилась. Шесть ошибок в двух строчках. Должно быть, он печатал впопыхах, стоя с дорожной сумкой на плече, в то время как внизу его ожидало такси. Слово «срочно» звучало драматично. Несчастный случай с кем-то из родственников? Джейн рассказывала ему о своем отце, но сама ничего не знала о семье Алекса.

В последующие дни, просматривая почту, Джейн испытывала легкое разочарование, но не удивлялась тому, что не обнаруживала имени Алекса. Постоянно думая о нем, она терялась в догадках по поводу того, что могло произойти, и эгоистично надеялась, что случившееся не настолько серьезно, чтобы помешать его поездке на Гавайи. Будут, конечно, и другие возможности, чтобы встретиться. Но Гавайи были идеальным местом. Пять дней молчания только усилили ее нетерпение. До поездки на Гавайи оставалось меньше недели. У Алекса, вероятно, не было мобильного телефона, но уж компьютер в наши дни он мог бы найти где угодно. Шесть дней. Может, ему необходимо все дни проводить рядом с матерью или улаживать дела отца, и он не может выйти из дому, который стоит где-нибудь на отшибе вдали от большого города. Если бы только она додумалась дать ему свой номер телефона. Может, он и пытался его найти, но после истории с Дюпортуа она подала заявление, чтобы его не включали в телефонный справочник. А может, у него нет ни секунды подумать о ней, к тому же он знает, что через несколько дней они встретятся. На Гавайях у них будет предостаточно времени, чтобы поговорить. Разве она не дала ему понять, как много он для нее значит, и что ей все равно, как он выглядит? И что она хочет встретиться с ним, но в то же время боится, что так полюбившееся им обоим общение закончится? Может, она напугала его?

Джейн больше не посылала ему писем. Она боялась показать свою неуверенность и повторить ошибку, которую совершила с Эриком. Необходимо доверять Алексу и самой себе. Если бы он хотел положить конец их отношениям, то не стал бы посылать последнее сообщение. Необходимо смириться с тем, чего она не понимает, не контролирует и даже не представляет. «Не охраняй». Через четыре дня он все объяснит. А пока лучше перечитать свое выступление. Алекс ведь тоже будет сидеть в зале.

В четверг, четырнадцатого мая, не в силах справиться со своей тревогой, она отыскала в справочнике номер телефона факультета, где работал Алекс, и набрала его дрожащими пальцами. Представившись преподавателем из Девэйна, она сказала, что ей необходимо как можно скорее связаться с Алексом Леттерманом. Упоминание о Девэйне всегда магически действовало на секретарш.

— Сожалею, — вежливо ответил женский голос на другом конце провода, — но преподаватель Леттерман еще не вернулся из Франции. Он должен приехать через неделю. Что ему передать?

Кладя трубку, Джейн облегченно вздохнула. Алекс не солгал: он уехал, далеко, во Францию. Возможно, сейчас он сидит в какой-нибудь маленькой деревушке рядом с умирающим от СПИДа другом, и там, вполне вероятно, нет доступа к Интернету. Он вернется «через неделю»: значит, после коллоквиума на Гавайях.

Она поедет туда послезавтра, рано утром. Здесь дождь, но на Гавайских островах, конечно же, будет хорошая погода. Надо достать свои летние платья и погладить их. А еще ей нужен новый купальник, сплошной: Алекс не должен видеть ее живот тридцативосьмилетней женщины. Когда она проходила мимо кабинета Дон, та окликнула ее:

— Джейн, вы еще не ушли? Вас хотел видеть профессор Бронзино. И как можно скорее. До шести часов он будет в Центре Крамера.

Было уже без двадцати пяти шесть, а магазины закрывались ровно в шесть. Купальник придется купить завтра. Она села на велосипед и под дождем поехала к Центру Крамера. Там она постучалась в дверь к Бронзино.

— Входите.