Джейн положила трубку, так и не записав номера телефона Вудроу. Ладони у нее вспотели. Неужели она ожидала, что Бронзино встанет на ее защиту и выступит против собственного друга? Не иначе как он причислил ее к истеричным феминисткам. Наверняка и он тоже использовал неизданную работу какого-нибудь студента, а может, и своего молодого коллеги. Таковы правила игры. Надо было или молчать, или примкнуть к лагерю Хочкисс: устроить скандал и затеять судебный процесс. У Джейн не было никакого желания бороться. Ради чего, в конце концов? Да и какое это имело значение?
Она снова села на диван и допила виски. Злость поутихла и сменилась тошнотой. Ее тошнило от всего: от университетских коллег, книг, работы, Вудроу, Бронзино, Эрика и Флобера. Да, Флобера. Разве он просто не мог сказать Луизе, что любит ее, вместо того чтобы возмущаться, что она ничего не понимает в искусстве? Разве не мог он быть повежливее? Уступить?
В конце мая Эрик приехал в Олд-Ньюпорт. Все такой же: высокий, стройный сорокалетний мужчина, с красиво очерченным ртом, но его красота когда-нибудь оставит ее равнодушной. Они не поцеловались, не пожали друг другу руки, как и в первый вечер их знакомства шесть лет назад, когда Эрик проводил ее домой и она поняла, что между ними что-то произойдет именно потому, что им не надо никакого физического контакта — достаточно легкого прикосновения, чтобы вызвать ту искру, от которой вспыхнет пожар. Теперь у нее не было больше права прикасаться к его губам и его нежной коже. Они были в разводе, и он не носил обручального кольца. Джейн покраснела, когда взгляд Эрика на какую-то долю секунды задержался на ее руке. Она подумала, что, наверное, ей нужно было вернуть кольца, которые он подарил. В ту страшную ночь, после долгих раздумий, она, вместо того чтобы засунуть в какой-нибудь ящик свое обручальное кольцо, а также то, которое он подарил ей в день помолвки, выбросила их в урну возле дома, чтобы окончательно порвать с прошлым. Вот уж порадуется какой-нибудь бомж, когда найдет их.
Они разобрали мебель и мирно, без споров, разделили все ценные вещи. Как истинный джентльмен Эрик взял только то, что не забрала Джейн, нанял грузовик и отвез к ней на квартиру все, что ей причиталось. Лина наконец увидела его и вечером заявила:
— Не такой уж он и красавец. Ярко выраженный арийский тип, слишком пропорциональный, слишком холодный. Прямо-таки Кельвин Кляйн с обложки журнала! Ты могла бы найти и получше.
Они продали дом своим квартирантам за ту же сумму, что и купили, хотя цены на рынке недвижимости снова понизились. Через пять дней, благодаря предприимчивости Эрика, их уже ничего больше не связывало.
Эрик везде появлялся со своей матерью, которая всегда шла между ним и Джейн. Однажды утром Джейн позвонила Эрику в гостиницу, и трубку взяла его мать — они снимали один номер.
— Его мамулечка, — криво усмехнулась Джейн.
Лина засмеялась:
— Как же он должен тебя бояться!
Джейн медленно положила страницу на стопку листов, возвышавшуюся слева от нее, и раздраженно вытерла рукой слезы. Пиала с кукурузными хлопьями, размокшими в молоке, все еще была почти полной. Есть совершенно не хотелось.
Минут пять просидела она неподвижно, потом встала как автомат и пошла в спальню, где взяла с полки, встроенной в стену, красную кожаную шкатулочку. Внутри, под драгоценностями, которые она уже больше не носила, лежал маленький пакетик из белой бумаги, заклеенный скотчем. Разорвав его, она убедилась, что кольцо еще там. На какое-то мгновение Джейн усомнилась в своей собственной памяти. По крайней мере, хоть чего-то одного автор рукописи не знал: она выбросила обручальное кольцо, но сохранила колечко, подаренное на помолвку. Ей очень нравилась необычная форма этого кольца, которое она надеялась когда-нибудь снова надеть, не испытывая при этом никаких чувств.
Впервые за два года Джейн снова взглянула на это кольцо клиновидной формы с бриллиантовой россыпью, которое Эрик подарил ей после возвращения из Греции, в ресторане в Форт-Гейле. Тогда они ели омаров, повязав вокруг шеи, будто маленькие дети, клеенчатые салфетки с изображением красных омаров. Это было так забавно, что, когда Эрик взволнованно и торжественно протянул ей коробочку, Джейн едва не рассмеялась.
Она вдруг так близко увидела Эрика перед собой, что, казалось, стоит немного протянуть руку, чтобы дотронуться до него. Она снова почувствовала его запах, увидела его пористую кожу, уши, глаза, порой серо-голубые, а порой светло-карие, смотревшие на нее с такой страстью, когда они занимались любовью; мелкие морщинки в уголках глаз и улыбку, перед которой она никогда не могла устоять. Закрыв глаза, Джейн протянула руку. Она не могла даже плакать. Ей хотелось только одного — прикоснуться к нему. Внезапно почувствовав, что ее тошнит, она бросилась в туалет и, нагнувшись над унитазом, вызвала у себя рвоту.
Джейн прополоскала рот и со злостью плеснула себе в лицо холодной водой. От этого романа она буквально теряла рассудок. Вот уже несколько месяцев ничто не выводило ее так из себя и, казалось, не выведет, по крайней мере с тех пор, как в ее жизнь вошел Алекс. Конечно, он никогда не заменит Эрика. Однако отсутствие Алекса и тревожное ожидание новостей от него будили в ней воспоминания об Эрике — такие живые и такие болезненные.
Не будет больше другой любви, похожей на эту. Она ее потеряла. И не потому, что отказывалась стать примерной супругой, как ее мать, что постоянно подчеркивал автор рукописи. Спустя два года, в течение которых Джейн не переставала терзаться вопросами, она нашла только одно объяснение: страх перед пауком-птицеедом.
Накануне окончания колледжа Джейн пригласила к себе гостей. Открыв консервную банку с сердцевинками пальмового дерева, чтобы приготовить салат, она обнаружила огромного коричневого паука, плавающего на поверхности. Бросив банку в раковину, стремглав вылетела на улицу, зажав в одной руке консервный нож, а в другой — ключи. Она стояла, дрожа от страха, и убеждала себя: ей двадцать один год, и какой-то давно сдохший бразильский паук не выгонит ее из дома! Заставив себя вернуться в кухню, она, полузакрыв глаза, слила сок вместе с пауком. Потом разрезала сердцевинки на дольки и смешала с остальными ингредиентами.
Вечером кто-то из гостей рассказал ужасную историю о своей тете, которая, привезя из Африки какое-то тропическое растение, однажды услышала, что из горшка доносится странное шипение. Она рассказала об этом соседке, и та посоветовала ей вызвать пожарных. Те обнаружили в земле гнездо пауков-птицеедов, которые вот-вот должны были вылупиться и ночью смертельно покусали бы тетю и двух ее маленьких дочерей. За этой историей последовала другая. Джейн, в свою очередь, рассказала, как ее перепугал дохлый паук в консервной банке с сердцевинами пальмового дерева, импортированной из Бразилии, и как она мужественно преодолела свой страх. Все присутствующие рассмеялись.
— Надеюсь, это не те сердцевины, которые мы только что съели? — поинтересовалась ее подруга.
— А что, ты уже плохо себя почувствовала? — воскликнул кто-то другой, продолжая смеяться. — Думаешь, она хочет нас отравить?